– И люди идут за ним?
– Пока немногие, – сказала Вирломи. – Большинство не-индийских колонистов пытаются в это не лезть.
– Но ему верят, – уточнил Эндер.
– Миллионы.
– Здесь же нет столько колонистов, – удивилась Валентина.
– Он пудрит мозги не только местным, – объяснила Вирломи. – Свои статьи он отправляет по ансиблю. В большинстве крупных городов Земли имеются филиалы «Исконных жителей Ганга». Даже в Индии. Миллионы, как я уже сказала.
Валентина вздохнула:
– Я видела, в Сети их называют «исконниками», но я не заинтересовалась. Так, значит, движение зародилось здесь?
– Они считают «Королеву улья» своей библией, а жукеров – своими духовными предками. На Земле их доктрина почти полностью противоположна тому, что Рэндалл проповедует здесь. Они заявляют, что организация СЛЗ должна быть распущена, потому что она стирает все «настоящие», «исконные» земные культуры. Они отказываются говорить на общем. Устраивают большое шоу из своего следования старым религиям.
– А здесь Рэндалл обвиняет ваших людей именно в этом, – заметил Эндер. – В том, что они сохраняют культуру Земли.
– Да. Но он заявляет, что это несовместимо, что индийская культура возникла не здесь. Это новое место, поэтому он и его «Исконные жители Ганга» создают настоящую, подлинную культуру этого мира, вместо того чтобы копировать старую, земную.
Эндер хихикнул.
– Тебе смешно? – спросила Вирломи.
– Нисколько, – сказал Эндер. – Я просто подумал, что Графф действительно был гением. Не таким умным, как дети, которых он тренировал в Боевой школе, но… когда Рэндалл был младенцем на руках матери, Графф уже знал, что от него будут проблемы.
– И он отправил тебя, чтобы меня спасти, – сказала она.
– Сомневаюсь, что вас нужно спасать.
– Нет, не нужно. Я уже обо всем позаботилась. Я спровоцировала его на нападение прямо у меня дома. Это зафиксировано на видео, мы уже провели слушания и приговорили его к изгнанию. Он отправляется обратно на Землю – вместе со всеми мятежниками, которые захотят полететь вместе с ним.
Эндер покачал головой:
– А вам не приходило в голову, что именно этого он от вас и добивается?
– Разумеется, приходило. Но мне все равно, лишь бы мне не пришлось больше иметь с ним дела.
– Вирломи, конечно, вам не все равно, – вздохнул Эндер. – У него здесь уже имеются последователи, и если он вернется на Землю, изгнанный из «исконного мира», это будет значить, что вы посеяли зубы дракона, который сможет свергнуть СЛЗ и ввергнуть Землю в хаос войны, бедствий и взаимной ненависти, чему Питер Виггин смог положить конец совсем недавно.
– Это не моя проблема.
– Вирломи, наше поколение уже не у власти, – сказал Эндер, – кроме как в нескольких удаленных колониях. Питер мертв. Его последователи – обычные бюрократы. Думаете, они окажутся достаточно компетентны, чтобы иметь дело с Рэндаллом Фирсом?
– Нет, – после паузы ответила Вирломи.
– То есть вы намеренно заражаете кого-то вирусом, вполне сознавая, что организм может с ним не справиться?
Вирломи закрыла лицо руками.
– Я знаю, – сказала она. – Пыталась выбросить из головы, но знаю.
– Но я так и не поняла, почему своими первыми словами вы поспешили уверить нас в том, что никто не знает о прибытии Эндера, – сказала Валентина. – Почему это так важно?
Вирломи подняла лицо:
– Потому что на суде и после вынесения решения он трепал твое имя. И связал себя с монстром. С тем, кого считает своим отцом.
– А конкретнее? – попросила Валентина.
– Он называет тебя «Эндером Ксеноцидом». Говорит, ты худший из военных преступников в истории, потому что именно ты уничтожил исконный народ всех этих планет, чтобы грабители могли прийти и присвоить их дома и земли.
– Это было предсказуемо, – заметил Эндер.
– А Питера он называет «Братом Ксеноцида», пытавшимся уничтожить все исконные культуры Земли.
– Ох ты ж, – удивился Эндер.
– А Ахиллес Фландре монстром не был, и его преступления приписаны ему пропагандой проксеноцидной клики. Он был единственным, кто противился дьявольским планам Питера и Эндера. Он пытался остановить тебя еще в Боевой школе, но твои друзья заперли его в психушке на Земле. Затем он сбежал оттуда и стал организатором сопротивления Гегемону, возжелавшему мирового господства. Тогда за дело взялась пропагандистская машина Питера, которая всячески очерняла Фландре, – сказала Вирломи и вздохнула. – И вот в чем самая-то ирония: он делает вид, что очень меня почитает. Как героиню, противостоящую организаторам геноцида – Хань-Цзы, Алаю, Петре – всем, кто с тобой служил.
– И все же он вас ударил.
– Рэндалл утверждает, что я его спровоцировала. Что это была подстава. Что мужчина его габаритов, если бы всерьез хотел меня ударить, убил бы. Что он просто пытался заставить меня очнуться, осознать чудовищность всей той лжи, которую я наговорила и в которую поверила. Его сторонники приняли его объяснение. Или им плевать, правда это или нет.
– Что же, приятно сознавать, что, даже когда я в стазисе, кто-то находит меня полезным, – усмехнулся Эндер.
– Это не шутка, – сказала Вирломи. – Повсюду его ревизионистские взгляды получают все большее признание. Вся та чушь, которую вменял Граффу тот трибунал, получает все большую известность. Фотографии мертвых тел тех… тех задир…
– О, могу себе представить.
– Ты должен был узнать это прежде, чем сойти с корабля. Он не мог знать, что ты прилетаешь, он просто выбрал время для того, чтобы потрясти твоим именем. Думаю, он делает это потому, что я использовала имя Ахиллеса как синоним чудовищного зла. Поэтому он решил, что на твоем фоне Ахиллес выглядит не таким монстром. Если бы не этот чудовищный сборник лжи под названием «Королева улья», у него не было бы столь благодатной почвы для всей этой чепухи.
– Я действительно совершил все то, в чем он меня обвиняет, – сказал Эндер. – Те мальчики умерли. И жукеры тоже.
– Но ты не убийца. Знаешь, я тоже читала судебные протоколы. Я понимаю… Я училась в Боевой школе, я говорила с теми, кто тебя знал, мы все знали то, как взрослые формируют нашу жизнь, как контролируют нас. И мы все понимали: твоя сокрушительная самозащита – идеал военной доктрины.
Эндер сделал то, что делал всегда, когда кто-то пытался его оправдывать: отстранился, оставил ее слова без комментария.
– Что же, Вирломи, я не знаю, что мне со всем этим делать.
– Ты можешь вернуться на корабль и улететь.
– Вы именно этого хотите? – спросил Эндер.
– Он здесь не для того, чтобы занять вашу должность, – сказала Валентина. – Он вам не угроза.
Вирломи рассмеялась:
– Валентина, я не пытаюсь избавиться от твоего брата. Пусть остается на здоровье. И если он останется, мне определенно потребуются его помощь и советы. Я была бы только рада его присутствию. У Рэндалла не будет иного выбора, кроме как обратить всю свою ненависть на него. Пожалуйста, Эндер, оставайся.
– Рад, что вы меня об этом попросили, – сказал Эндер. – Я принимаю ваше приглашение.
– Нет, – заявила Валентина. – Сложившаяся ситуация может привести к насилию.
– Валентина, я обещаю никого не убивать.
– Я говорю о насилии в отношении тебя.
– Я тоже.
– Если он приведет в исступление толпу…
– Нет, – сказала Вирломи. – С этой стороны вам нечего опасаться. Мы сможем вас защитить.
– Никто никого не может защитить полностью, – возразила Валентина.
– О, я уверен: люди Вирломи сделают все как надо, – сказал Эндер. – Повторю: я принимаю ваше любезное приглашение, губернатор. А теперь вы позволите нам покинуть эту лодку и сойти на берег?
– Как пожелаете, – ответила Вирломи. – Я буду рада оказать вам гостеприимство. Но я вас предупредила, и, пока этот корабль будет оставаться здесь, вы вольны в любой момент двинуться дальше. Вам не понравится, когда Рэндалл обрушит на вас свою ярость. Он хорошо владеет словом.
– Только со словами? – спросил Эндер. – То есть он не сторонник грубой силы?
