– Его предал Суриявонг, – сказал Ахиллес. – А Джулиан Дельфики убил.
– А твоя мать? – будто не слыша, продолжил Эндер. – Она была моим защитником. Когда меня определили в армию, командир которой меня ненавидел, она была единственной, кто взял меня под крыло. Я на нее полагался, я ей доверял, и она никогда меня не подводила – в тех пределах, в каких это под силу человеку. Когда я узнал, что она и твой отец поженились, я был счастлив. Но потом твой отец умер, и в конце концов она вышла за моего брата.
Осознание едва не ослепило Ахиллеса.
– Петра Арканян? Ты говоришь, что моя мать – Петра Арканян? Ты что, свихнулся? Она же расставила ловушки для моего отца, завлекла его…
– Да брось, Ахиллес, – сказал Эндер. – Уж к шестнадцати-то годам ты наверняка должен был понять, что твоя суррогатная мать – сумасшедшая.
– Она моя мать! – выкрикнул Ахиллес. И потом, запоздало и слабо, произнес: – И она не сумасшедшая.
Все пошло не так. Что он говорит? Что за игру он ведет?
– Ты очень похож на родителей, копия. Больше на отца, чем на мать. Когда я смотрю на тебя, я вижу моего дорогого друга Боба.
– Джулиан Дельфики – не мой отец!
Ахиллес практически ничего не видел от ярости. Сердце бешено колотилось. В точности как было задумано.
Кроме одного. Его ноги словно приросли к земле. Он не нападал на Эндера Виггина. Он просто стоял на месте и внимал.
И в этот самый момент на площадку за компостными контейнерами выбежала Валентина Виггин:
– Вы что делаете? Вы с ума сошли?
– Сумасшествия здесь тоже хватает, – заметил Эндер.
– Уходи отсюда, – сказала она. – Это того не стоит.
– Валентина, ты не знаешь, что делаешь. Если ты каким-то образом вмешаешься, ты меня уничтожишь. Ты меня понимаешь? Я тебе хоть когда-нибудь врал?
– Постоянно.
– Умалчивание – это не ложь, – сказал Эндер.
– Я не позволю этому произойти. Я знаю, что ты задумал.
– При всем уважении, Вэл, ты не знаешь ни черта!
– Эндер, я знаю тебя лучше, чем ты сам себя.
– Но ты не знаешь этого парня, который взял себе имя монстра, потому что уверен, что тот псих был его отцом.
На несколько секунд гнев Ахиллеса рассеялся, но нахлынул снова.
– Мой отец был гением.
– Одно другому не мешает, – заметила Валентина. А Эндеру напомнила: – Это их не вернет.
– Прямо сейчас, – сказал Эндер, – если ты меня любишь, ты должна заткнуться!
Его слова прозвучали, как удар хлыста, – негромко, но резко и прицельно. Валентина отпрянула, словно брат ее ударил. И все же открыла рот, чтобы ответить.
– Если меня любишь, – повторил он.
– Думаю, твой братец пытается тебе сказать, что у него есть план, – сказал Ахиллес.
– Мой план в том, чтобы донести до тебя, кто ты есть. Джулиан Дельфики и Петра Арканян жили, скрываясь, потому что у Ахиллеса Фландре были агенты, которые искали их, чтобы убить… Еще и потому, что он некогда желал Петру – в своем особом, больном стиле.
Ярость бушевала в душе Ахиллеса. И он приветствовал ее. Появление Валентины едва все не порушило.
– У них было девять оплодотворенных яйцеклеток, которые они вручили доктору, пообещавшему нейтрализовать ген гигантизма. Но доктор оказался мошенником, как доказывает твое состояние. Он на самом деле работал на Ахиллеса и похитил эти эмбрионы. Твоя мать родила лишь одного ребенка, семь остальных были имплантированы суррогатным матерям. Но Хайрам Графф всегда подозревал, что этих семерых удалось найти лишь потому, что Ахиллес хотел, чтобы их нашли, – чтобы сыщики думали, будто их методы работают. Зная Ахиллеса, Графф был уверен: девятого ребенка тем же способом не отыскать. А затем твоя суррогатная мать решила плюнуть на Хайрама Граффа. Это привлекло его внимание, и он изучил ее прошлое. И узнал, что ее настоящее имя не Нишель, а Рэнди. И когда посмотрел на анализы ДНК, обнаружил, что генетически у тебя нет ничего общего с твоей предполагаемой матерью. Ты никоим образом не являешься ее биологическим ребенком.
– Это ложь, – сказал Ахиллес. – Ты говоришь это только для того, чтобы меня спровоцировать.
– Я говорю это, потому что это правда, говорю в надежде, что правда даст тебе свободу. Другие дети были найдены и возвращены родителям. Пятеро не унаследовали гигантизма, и все они по-прежнему живут на Земле. Белла, Эндрю – названный в мою честь, должен сказать, – Джулиан Третий, Петра и Рамон. Трое из твоих братьев и сестер были гигантами, и они уже скончались: Эндер, Цинциннат, Карлотта. Ты – последний потерянный сын, которого они уже перестали искать. Единственный, кому они не дали имени. Но твоя фамилия – Дельфики. Я знал твоих родителей и очень их любил. Ты не дитя монстра, ты ребенок двух лучших из людей, которые когда-либо жили на свете.
– Джулиан Дельфики – чудовище! – заорал Ахиллес и рванулся к Эндеру.
К его удивлению, Эндер не стал уворачиваться. Удар Ахиллеса пришелся точно в цель, и Эндер растянулся на земле.
– Нет! – выкрикнула Валентина.
Эндер спокойно собрался с силами и поднялся, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Ахиллесом.
– Ты знаешь, что я говорю правду, – сказал Эндер. – Именно поэтому ты так зол.
– Я злюсь, потому что ты называешь меня сыном убийцы моего отца!
– Ахиллес Фландре убивал каждого, кто был к нему добр. Монахиню, которая позаботилась о его изувеченной ноге. Хирурга, который ее выправил. Девушку, которая приняла его, когда он был последним уличным бандитом в Роттердаме, – он прикинулся, что любит ее, а потом задушил и сбросил тело в Рейн. Он взорвал дом, в котором жил твой отец, пытаясь уничтожить его и всю его семью. Он похитил Петру и попытался ее соблазнить, но она его презирала. Она любила только Джулиана Дельфики. Ты их дитя, зачатый в любви и в надежде.
Ахиллес вновь ринулся к нему – но на сей раз намеренно неуклюже, чтобы у Эндера оказалось достаточно времени поставить блок или ударить в ответ.
Но Эндер снова не сделал попытки отступить. Он принял удар – на этот раз мощный хук в живот – и упал на землю. Он задыхался, и его вырвало.
А затем он снова поднялся.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, – сказал Эндер.
– Ты лжешь, – сказал Ахиллес.
– Никогда больше не называй себя этим отвратительным именем. Ты не Ахиллес. А твой отец – герой, избавивший мир от этого монстра.
Ахиллес еще раз ударил его – на этот раз подошел медленно и мощно впечатал кулак в нос Эндера, ломая его. Хлынула кровь, почти моментально залив рубашку.
Валентина издала вопль, Эндер зашатался и упал на колени.
– Ударь меня, – прошипел Ахиллес.
– Ты что, не понимаешь? Я никогда не подниму руку на сына моих друзей.
Ахиллес двинул ему в челюсть – с такой силой, что от удара Эндер отлетел назад, в траву. Это никак не было похоже на постановочный бой, как на тех идиотских видео, где герой и злодей наносят друг другу убийственные удары, но противник поднимается, чтобы продолжить драку. Ущерб, нанесенный Эндеру, был реален – все было всерьез. Он стал двигаться неуклюже, плохо держал равновесие. Стал легкой мишенью.
«Он не собирается меня убивать», – подумал Ахиллес.
Для него это оказалось таким облегчением, что он громко расхохотался.
А потом подумал: «Вот он, план матери. С чего я вообще взял, что должен позволить ему убить меня? Я сын Ахиллеса Фландре. Его настоящий сын. Я могу убить тех, кто должен быть убитым. Я могу положить конец его пагубной, разрушительной жизни – раз и навсегда. Могу отомстить за отца, за королев ульев и за тех двух мальчишек, которых убил Эндер».
Ахиллес пнул лежащего на спине Эндера в ребра. Они сломались с таким треском, что даже Валентина услышала и заорала.
– Ш-ш-ш, – сказал Эндер. – Такие дела.
Он перекатился на живот – сморщился, а затем тихо заплакал от боли. И все же ему каким-то образом удалось подняться на ноги.
И, поднявшись, он опустил руки в карманы.
– Ты можешь уничтожить видеозаписи, – сказал Эндер. – Никто не узнает, что ты меня убил. Валентине никто не поверит. Поэтому можешь заявить о том, что защищался. Этому поверят все, ведь ты заставил их ненавидеть и бояться меня. Конечно, тебе пришлось убить меня, чтобы спасти свою жизнь.
