— Ну что? Сегодня опять попробуешь?
Эсмиель тряхнула распущенными волосами и рассмеялась. Дядюшка Иззекиль покачал головой и проворчал:
— Волосы-то прибери, — после чего повернулся и двинулся в сторону хлева.
Матушка встретила их ласковым мычанием. Эсмиель, у которой в это чудесное утро не было совершенно никакого страха, ласково погладила ее по теплой морде. Эсмиель на мгновение счастливо зажмурилась, а потом гибким движением скользнула вдоль крутого коровьего бока. Дядюшка Иззекиль уже поставил деревянное ведро и маленькую скамеечку и насмешливо наблюдал за ней. Когда Эсмиель заняла свое место, он озабоченно склонился над ней, пощупал вымя и наставительно произнес:
— Ты, главное, не бойся. Ей небольно. Вот вроде как тебе, если твой-то как следоват титьку тебе сожмет.
От такого сравнения Эсмиель сначала широко распахнула глаза, а потом звонко расхохоталась. Но когда в толстое деревянное дно с глухим стуком ударили первые струи теплого молока; она почувствовала себя совершенно счастливой.
То, как они покинули крепость Тенсор, девушка помнила довольно смутно.
Они быстро шли по коридорам крепости. Он держал ее за руку, время от времени мягко увлекая за собой или, наоборот, слегка придерживая. Эсмиель чувствовала, как ее всю колотит, но от его руки волнами шло какое-то спокойствие, и мало-помалу ее стала охватывать уверенность, что этот абсолютно сумасшедший поступок кончится не так страшно, как она могла себе представить. Они вынырнули из очередной шахты гравилифта, и тут он отпустил ее руку. Эсмиель невольно отметила, как изменилась его фигура. Буквально мгновение назад выглядевшая худой и нескладной, она молниеносно превратилась в некое подобие сжатой пружины или натянутой тетивы охотничьего лука. Олег повернулся к ней, ласково улыбнулся и, знаком показав, чтобы она сохраняла молчание, исчез. Оставшись одна, Эсмиель почувствовала, как ее тут же начинает покидать вся ее решимость. Девушка вжалась в холодную металлическую стену и в панике спросила себя, что она здесь делает.
К счастью, ее одиночество продолжалось недолго. Олег возник столь же стремительно и незаметно, как и исчез. Он взял ее за руку и тихо произнес:
— Пошли, путь открыт.
Когда она переступила высокий порог рубчатой бронедвери, ее глазам открылась странная картина. Вдоль стен длинного переходного коридора лежало несколько тел в форме десантников гарнизона крепости Тенсор, а у дальнего конца нервно пританцовывал на месте один из танакийцев, в котором она смутно припомнила одного из игроков Танакийской команды, блиставших на поле в финальном матче по болу. Увидев их, он, казалось, ничуть не удивился и только закричал:
— Быстрее! Похоже, сейчас сюда слетится туча народу. Я думаю, сейчас нас рассматривают на доброй дюжине охранных мониторов.
Олег кивнул и вдруг подхватил ее на руки и стремительно бросился вперед. Она уцепилась за его шею и зажмурила глаза, стараясь не смотреть на валявшиеся вокруг тела, но перед самой дверью все-таки нашла в себе силы спросить:
— Ты убил их всех?
Олег мотнул головой.
— Нет, в этом не было необходимости. Они все живы.
Этот ответ она встретила с большим облегчением.
В тесной рубке на пилотском кресле сидел третий участник их сумасшедшей авантюры. На нем был обычный повседневный комбинезон, но сквозь разодранную куртку виднелась знакомая Танакийская форма. Однако главным, что сразу же бросилось бы в глаза любому, была его кожа густо-коричневого, почти черного цвета, на фоне которой ослепительно блестели белые зубы. Он повернул к ним блестящее от пота лицо и тут же принялся нервно стучать по клавишам. Как только они втиснулись в рубку, он подобрал губы, явно собираясь сказать что-то резкое, но, бросив взгляд на лицо Олега, оставил эту мысль и снова отвернулся к пульту. Олег мягко, но властно усадил ее в кресло и молниеносно пристегнул ремнями, пробормотав под нос:
— Здесь есть гравикомпенсатор, но от греха… — после чего скользнул в соседнее кресло.
Сидевший за пультом чернокожий монстр бросил взгляд через плечо и надавил последнюю клавишу. Корабль вздрогнул. Несколько мгновений Эсмиель чувствовала, как ее желудок приподнялся вверх и пытается выдавить содержимое через горло, но потом все прошло. Пилот облегченно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.
— Есть отрыв. Я опасался, что они заблокируют пусковую трубу. — Он повернулся к Олегу и, обнажив в улыбке свои белоснежные зубы, спросил: — Ну, Берс, командуй, куда теперь?
Олег сосредоточенно кивнул:
— Давай курс восемьсот пятьдесят, но особо не разгоняйся, все равно, пока они опомнятся, мы успеем выйти из зоны действия перехватчиков.
Чернокожий пилот, покосившись на Эсмиель, смущенно пробормотал:
— Прошу прощения, мэм, сейчас будет немного неудобно, — после чего снова надавил какую-то клавишу.
Следующие несколько часов для Эсмиель слились в одно сплошное мучение.
Судя по всему, гравикомпенсаторы этого странного маленького кораблика не были рассчитаны на подобное ускорение, поэтому ей казалось, что у нее на груди, голове, руках и ногах устроилась плотная толпа каких-то маленьких, но очень тяжелых зверьков, которые свернулись калачиком и заснули, даже не подозревая о том, как ей тяжело. Хотя остальным эта тяжесть, по-видимому, не доставляла особых неудобств. Они достаточно свободно переговаривались и даже вставали с кресел и ходили по рубке и куда-то за ее пределы. Эсмиель тоже несколько раз о чем-то спросили, но она не чувствовала в себе сил даже для того, чтобы просто качнуть головой. Несколько раз Олег, который уже перебрался на пилотское кресло, вставал со своего места и, кивнув чернокожему, опускался на пол рядом с ее креслом, а потом клал на ее лоб свою прохладную и жесткую руку. Это приносило ей облегчение, но ненадолго, потому что через какое-то время тот чернокожий что-то натужно говорил ему и Олег покидал ее и снова садился в кресло пилота. Несколько раз после этого их начинало изрядно болтать, но по большей части тяжесть была постоянной и ровной. Наконец, спустя несколько часов, все это кончилось.
Это произошло внезапно. Тяжесть, к которой она уже успела по-своему привыкнуть, вдруг просто исчезла, и в то же мгновение Олег вскочил с пилотского кресла и, шагнув к ней, взял за руку. Некоторое время они просто молчали, потом Олег прошептал:
— Вот и все. Теперь им нас не достать. — И он смущенно улыбнулся. — Прости, но я старался…
— Ну, мэм, вы молодец, — влез чернокожий и тоже улыбнулся.
— Точно, — подтвердил тот, что ждал их в коридоре, возникнув у кресла с подносом в руках, — никогда бы не подумал, что столь нежная леди, как вы, может выдержать столько при двух… э-э-э, больше чем трех с половиной «жэ». — И он галантно поклонился и, опустившись на колено, подал ей высокий стакан с каким-то горьким, но, как потом выяснилось, бодрящим питьем. — Мы все вами восхищаемся, мэм.
Она с трудом ухватила стакан и выпила его содержимое мелкими глоточками, а потом обессиленно откинулась на спинку и, обведя их страдальческим взглядом, жалобно спросила:
— Скажите, а что такое мэм?
Путь до его мира на адмиралтейском курьере занял всего две недели, и за это время они ближе узнали друг друга. На кораблике оказались две небольшие каютки, в которых были по две откидывающиеся койки, расположенные одна над другой. Когда Эсмиель впервые улеглась на отведенном ей жестком ложе и наконец получила возможность без помех подумать над тем, что произошло, то от всего случившегося ее просто оторопь взяла. Но постепенно на душе, наоборот, стало как-то тихо и покойно. Ушло напряжение, исчез какой-то подспудный страх. Однако девушка была слишком измучена длительной перегрузкой, чтобы размышлять об этом достаточно долго, и поэтому быстро уснула.
Ребята оказались очень милыми. Они старались угодить ей, и к тому же в них не было ни следа того подсознательного раболепия, которое всегда чувствуется в простолюдинах, когда они общаются с лордами и леди. И это скрашивало мелкие неудобства, вызванные полным отсутствием косметики, смены белья, даже такой мелочи, как портативный деодоратор и носовые платки. В конце концов Эсмиель самой сделалось смешно. Это ж надо — такая высокородная леди, а выскочила из своих покоев в одном халате поверх пеньюара, будто какая-то служанка к дружку, поджидающему ее у садовой калитки.
