Между тем профессор уже отошел от осознания собственной ошибки и своей не слишком уклюжей попытки ее купировать, и обратился к Андрею:
— Так вот, молодой человек, у меня есть к вам предложение. Я понял, что мне нужен ассистент из местных, и предлагаю вам занять это место.
Андрей ответил не сразу. Нет, он был согласен, тут и думать было нечего! И даже о заработке можно было не спрашивать. Вряд ли после такого прокола, который профессор допустил только что, он рискнет предложить ему меньше, чем тем ассистентам, которые прибыли с ним «снаружи». Иначе все его извинения сразу же станут пустым звуком… А у «внешников» тех, кто отправлялся в этот страшный и смертельно опасный Ком, с заработком не обижали. Но, поскольку этим предложением профессор сразу же выводил его, нулевика, на весьма солидный уровень — он решил не торопиться с положительным ответом. Мол, солидный человек и реагирует на предложения солидно… А ситуация была действительно нерядовой. Обычно все те, кто прибывал в Ком не в «скотовозке» и не с наручниками на руках, а по торговым, научным или еще каким делам, держали местных за обслугу, проводников, охрану и всякий иной туземный персонал. О чем Торбула Бык и намекнул профессору. И случаи, когда «внешники» так или иначе ставили кого из обитателей Кома вровень с собой, были событием не то чтобы так уж невозможным, но весьма редким. О них потом долго вспоминали по барам и тавернам многих поселений… Предложение же, сделанное Андрею, как раз и было одним из таких случаев. Особенно если его прикидки верны, и ему действительно положат равный с ассистентами-«внешниками» оклад… Да уж, похоже, Андрею придется по возвращении в Самиельбург поить Толстяка Кемми несколько дней до изумления. За время этого путешествия, в которое он отправился по его инициативе, на Андрея свалилось столько бонусов, что он и представить себе не мог. А может, это было некой компенсацией со стороны судьбы за то, что он долгих два года упорно пытался добиться своего, в конце концов, став едва ли не самым большим объектом для насмешек в Самиельбурге. Людей, которые относились к нему так, как он того заслуживал, в поселении можно было пересчитать по пальцам одной руки — Ннаннтинн, Толстяк, еще парочка — и все. Остальные, подобно капралу Шуггеру, предпочитали самоутверждаться, не упуская случая обсмеять «самого старого нулевика Кома» или как еще поддеть «крестьянина-сенокосца»…
— Да я не против, профессор, — медленно произнес Андрей. — Если мы договоримся насчет оплаты…
— Я готов предложить вам стандартный оклад моего ассистента, — тут же отозвался Сешиксасс.
Андрей несколько картинно задумался.
— А зачем я вам именно в качестве ассистента, профессор? — поинтересовался он. — Я же не отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Разве этого недостаточно?
— Нет, — профессор мотнул головой, — я понял, что мне очень не помешает человек, во-первых, разбирающихся в местных реалиях и, во-вторых, способный меня понять. То есть тот, кто может разобраться в научной терминологии, исследовательском процессе и не только понять и исполнить простое указание, но еще и подумать над тем, как помочь мне добиться планируемого результата. И, как мне кажется, ты, Найденыш, для этого подойдешь.
— Тогда… извините, профессор, — мягко улыбнулся Андрей, — я, пожалуй, стою немного побольше других ваших ассистентов.
Сешиксасс нахмурился, побагровел и… рассмеялся. Все ж таки, несмотря на весь свой снобизм «внешника» и ученого, он был неплохим человеком и показал себя способным не стоять на своем до последнего, если видел, что где-то не прав… или даже и прав, но его «победа» не слишком принципиальна, зато может оказаться «пирровой».
— Хорошо, согласен, — ты получишь на… сотню кредов больше, чем остальные мои ассистенты. То есть твой оклад составит ровно семь тысяч четыреста кредов в саус. Согласен?
Андрей широко улыбнулся Быку, который, откровенно ухмыляясь, показал ему большой палец, а так же парочке ассистентов профессора из числа «внешников», которые сверлили его очень неприязненными взглядами, и торжественно кивнул.
— Ну конечно, профессор!
3
— …а-ооо-аа-о…
Андрей попытался пошевелиться, но не смог. Вот, черт, где он? Опять какое-то попадалово?
— …а-а-а-оо-а-о-о…
Он попытался открыть глаза и… не понял. Потому что, по начавшим проявляться слабым ощущениям, глаза у него были уже открыты. И не с открытием, а как раз именно с закрытием и были основные сложности. Ну, вроде как…
— …а-оо-а-а-а-о-о-аа…
Да что же это за гундеж-то лезет в уши? Андрей снова попытался пошевелиться и… похоже у него что-то получилось. Палец. На ноге. Или на руке. С ощущениями пока еще дело было не очень. То есть самым понятным из них было то, что у него есть тело. Ну, так, в целом. А все остальное — части тела, состояние и комплектность оного, возможности действовать и так далее, ощущалось довольно смутно.
— …а-а-а!.. о-о-о… аа-оа!.. о-аа-оо… — назойливый гундеж явно перешел на более высокий уровень возбуждения. Андрей еще раз попытался пошевелиться, но… спустя несколько мгновений сознание снова поплыло, и он провалился в мягкую теплую тьму.
Когда он пришел в себя в следующий раз, то понял, что чувствует себя заметно лучше. Во всяком случае, он смог осознать, что находится в какой-то капсуле и плавает в неком растворе, причем его тело окутывает множество каких-то трубочек, кабелей и шнуров, а на лицо надета маска. Причем часть маски, прилегающая к глазам, устроена так, что не дает векам закрыться. А гундеж, доносящийся до него, это, скорее всего, речь людей, находящихся снаружи капсулы. Значит… значит он выжил. А профессор Сешиксасс — погиб. Ибо это произошло прямо на глазах Андрея.
Все началось внезапно. Впрочем, этой фразой можно начать рассказ о любой трагедии, случившейся в Коме… Утром пара ассистентов профессора под охраной шестерых бродников во главе с Быком отправилась с небольшим караваном в Эсслельбург. Они должны были доставить туда очередную партию образцов, которые экспедиция профессора Сешиксасса успела набрать за саус. Эти караваны курсировали между полевым лагерем экспедиции на двенадцатом горизонте и Эсслельбургом постоянно, на протяжении уже трех саусов. Экспедиция задержалась на двенадцатом горизонте на заметно более долгий срок, чем планировалось первоначально. Уже первые же результаты работы привели ученую братию из Содельбергского университета в полный восторг. Причем, в том, что эти результаты оказались столь впечатляющи, была и немалая заслуга Андрея, ибо изначально все экспедиционные планы были сверстаны, исходя из той информации, которая была доступна «снаружи», то есть за пределами Кома. А еще Иллис как-то сказала, что в Коме нет понятия «как обычно». Да и сам Андрей уже не раз сталкивался с тем, что какие бы сведения о Коме не имелись за его пределами, как только кто-то из внешнего мира опускался в Ком, так сразу становилось ясно, что они уже устарели. Через Клоссерг, расположенный на первом горизонте и имевший прямую связь с располагавшейся снаружи Кома приемной базой, проходило достаточное число «внешников», чтобы их регулярные маты, то и дело раздающиеся в барах поселения и вызванные как раз этим фактом, уже не вызывали у обитателей Клоссерга никакого удивления… Причем, эта зависимость была применима не только к Кому, в целом, но и к любой его части. И чем глубже был горизонт, который являлся целью, тем она была более ярко выраженной. Так что к тому моменту, как на двенадцатом горизонте был развернут экспедиционный лагерь, выяснилось, что весь план экспедиции годен только на то, чтобы им подтереться. Объекты мутации, которые предполагалось изучить, либо были уничтожены, — кто местной фауной, кто охотящимися за ингредиентами бродниками, — либо мигрировали, аномалии либо исчезли, либо изменились до неузнаваемости, а заранее вычисленные точки измерений уже совершенно не соответствуют тем параметрам, по которым их вычисляли, и потому совершенно неинтересны. Но Андрей, плотно посидев с профессором пару вечеров, сумел-таки нащупать и предложить тому кое-какие перспективные варианты, после чего организовал что-то вроде конференции между учеными и наиболее опытными бродниками, в качестве модератора со стороны которых выступил Торбула Бык. За что он, кстати, получил от профессора разовую выплату в пять тысяч кредов, отчего пришел в очень благодушное расположение духа и, понимая, откуда «подул ветер», пригласил Андрея заходить к нему в гости в лагерь охраны «поболтать, как будет выпадать свободное времечко». А это было очень значимым проявлением благоволения…
