мне в лицо, разбиваясь о заклиненные дверные створы… Нет, здесь что-то еще… Кто-то идет, кто-
то приближается… на улице, совсем близко… Я открыл глаза, но не увидел никого… Но я уловил
какую-то недоступную мне прежде частоту…
Кашель сдавил мне грудь, запирая дыхание… Теперь нет ничего, ничего не видно и…
Запись №10
Я открыл глаза… Передо мной стоит “дракон”… Высший боевой офицер – S11… Его горящий
взгляд устремлен на меня. Я тихо отвел руку, но оружия нет…
– Это были вы, на улице?..
– Я.
– Вы пришли за моей памятью? Ведь мой разум давно был недоступен вам… Но вам не нужно
подходить так близко – вы способны считать открытую для вас жесткую память издали…
– Молчите, Горный. Мне нужна не ваша память.
– Хакай… Трижды сожженный… Призрачный командир… Это вы. Вы здесь.
– Он ищет меня – Тишинский. “Тень” Снегова – “белого генерала”. Он оставил вас, как маяк.
– Тишинский… Он придет… Он убьет вас, Хакай.
– Все изменилось. Теперь нет смысла убивать… Теперь мы сможем только – уничтожать… Нам
поздно убивать. Время убивать пришло ледяной крепости – Ивартэну.
– Вы пришли невидимым…
Хакай сверкнул на меня черными глазами, горящими то огнем, то холодом… то гаснущими
немой тьмой…
– Вы знаете, что я не человек.
– А что вы такое, Хакай?
– Подобие сожженного офицера.
Я протянул руку, коснувшись его плеча…
– Вы похожи на человека…
– Похож. Я подключен в пространстве и времени. Но я буду отключен, как только будет введен
код, отключающий дестабилизаторы одиннадцатого измерения.
– Вы существуете только, пока работают дестабилизаторы Пустоты?
– Я был сожжен, я исчез, меня нет. Но осталась моя память и память обо мне. Я был явлен,
подключенный напрямую в пространстве и времени.
– Конечно… Стабилизаторы расчищают пространство и время до Пустоты, а дестабилизаторы
строят пространство и время от Пустоты… Внедрение в высшие программы… Запретные
технологии… вы применили их вновь.
– Когда вы сожгли меня вновь. Теперь я не живу и меня нельзя убить. Теперь я являюсь и
исчезаю, следуя зову системы. Но скоро я исчезну бесследно. Я передам мои армии Снегову. Тогда
моя задача будет завершена.
Я склонил голову перед этим жестоким мучеником… Мы трижды сжигали его, а его бойцы
трижды поднимали его из пепла, вынуждая вновь и вновь сжигать наши крепости. Он раб,
принужденный существовать, как “защитник”… Он раб, и у него нет жизни, у него нет воли к
жизни – только задача… И он не умрет – он только завершит задачу, как “защитник”… как
Снегов… как все наши рабы, которых мы считаем нашими богами…
Хакай резко повернулся ко мне, сверкнув глазами, сжимая руку в кулак…
– Снегов станет единовластным правителем. Я буду вынужден отдать его власти мои земли.
Земли, которые я взял у него, облив кровью моих людей, которые я вернул, осыпав моим пеплом.
– Вы пролили и кровь моих людей, Хакай… и мою кровь… Вы угрожали нам затопить нас в
крови, и нам пришлось вернуть вам ваши угрозы…
28
– Теперь мы пролили столько крови, что тонем в ней все… Мы смешали кровь дракона, медведя
и орла этой войной, создав из трех одно чудовище… Теперь оно пожрет себя, поскольку голод его
неутолим… И править этим чудовищем будет “белый генерал”, холодный, как снег… “Белый
генерал” сдержит его – не позволит ему проглотить себя разом, заставит его грызть себя долго,
умирая от голода, истекая кровью… Истекая кровью до конца времени…
– Мы всегда истекали кровью и пускали кровь, Хакай… Мы всегда жили, умирая и убивая…
– Теперь мы умираем, убивая себя.
– Мы все убиваем других, принося жертвы смерти, чьей добычей всегда были все мы… И
смерть отдает наши жизни, беря чужие в обмен… Этот обмен дает время, но этой мене ограничен
срок… Когда мы отдаем смерти все, что способны дать, когда у нас не остается ничего, кроме
наших жизней – смерть берет наши жизни… Мы не убиваем себя, Хакай, – мы просто умираем…
нищими перед жадной смертью…
Хакай бросил мне в глаза тяжелый, непроницаемо темный, взгляд…
– Мы приносили смерти все большие жертвы, стараясь взять у нее все большее время, нужное
нам для разработки оружия, способного уничтожить ее, – смерть. Мы создали бессмертие, овладев
ее временем, но стали отдавать его ей взамен способности овладеть ее пространством. Мы воевали,
убивая вечно молодых воинов, расчищая территории их жизней, расширяя территории для жизней
наших… И в этой войне мы потеряли все… Мы вернули смерти – все…
– Мне все равно, Хакай… И не вам – не живому – рассуждать о смерти. А мне все равно… Я
смотрю не на шпили крепостей системы, приносящих в жертвы целые армии, а на моих бойцов,
которым нечего дать смерти, кроме крыс… За крыс им даются считанные дни, но они – живут…
Они, не горюя, встречают и провожают их, не сжигая их войной, не травя их злом, стремящимся
урвать еще и еще… Я смотрю на них и забываю жадность, заставляющую меня бросать “сегодня”,
хватая “завтра”… Я смотрю на небо, Хакай, и вижу не его обрывок в бойницах штаба Ясного – я
вижу его все… Я дышу ветром, разогнанным этими просторами, а не вентиляторами Центрального
управлении СГБ… И мне все равно, чьи разведчики выслеживают меня, чьи бойцы ступают по
моему следу… Я просто счастлив, Хакай! Впервые! А вы не знаете, что это – счастье… Как не знал
я, когда был окружен не этими оборванными дезертирами, а высшими офицерами СГБ.
– Вы бредите, Горный. Вы с радостью встречаете день, разрушающий вас, разрушающий все…
Вы бредите…
– Возможно, это бред. Но мне это безразлично.
– Вы больны, Горный…
– Да, болен. Впервые. Я болен впервые, потому что я впервые жив. Оставьте меня в покое,
Хакай… Меня и моих людей – мой полк… “полк без командира”…
Хакай вздрогнул, останавливая на мне непонимающий взгляд… Но сразу перевел глаза на мрак
открытого коридора… Темный зверь с холодным разумом вступил в полумрак в обличье офицера
S12 – Тишинский… Я замер, не справляясь с перебитым хрипом дыханием… Но Олаф, будто
обернувшись волком, метнулся ко мне… и его холодный клинок отражает его широко открытые
тусклому свету глаза, в которых бушует буран, ограждая меня сиянием севера от ночной тьмы… А
Ханс с тупым спокойствием упер дуло излучателя в грудь призрачного “дракона”… Я вдохнул
ветер всей грудью, смотря в лицо этим видениям системы через прорези глазниц зверя, кровь
которого была пролита, чтоб горячить мою кровь…
– Вы, оба, уйдите… Их не убить – они не живы… “Дракон” явится из Пустоты столько раз,
сколько потребует его незавершенная задача… А Снегов бросит наземь столько “теней”, сколько
будет разбито светом… Они всесильны… Но они – только призраки системы… Без системы их нет.
Они скованы с системой, как мы – с жизнью… И им, бессильным вне системы, не отнять у нас,
свободных, жизни… Они не способны уничтожить нашу жизнь, как мы не способны уничтожить
их систему… Мы с ними – не пересекающиеся параллели, существующие розно, в разных
измерениях, в разных системах координат!
Тишинский окружен “защитниками”, пришедшими на его зов… Его глаза раздирают меня
злобой, дарованной страхом… И я счастлив, ломая иглы его скрытых мыслей, поднятых на меня
штыками… Его “защитники” подключают оружие, но мне все равно… Я не отпущу его… И я буду
29
пить его кровь – кровь врага… И моих зубов, впившихся ему в горло, не разожмет моя смерть…
Смерть подошла ко мне вплотную, и я не отступлю, не позволю ей перейти в наступление… я убью
ее или умру вместе с ней…
Вдруг Тишинский поднял голову, замерев… развернулся и ушел во мрак, забирая светлых
“защитников”… Хакай молча последовал за ним, оставляя меня, горящего и сжигающего гневом,
