должны быть клочки шерсти… и шкуры скингеров были свалены в углу… и Олаф ходил здесь с
зажженной сигаретой, разбрасывая сигаретный пепел…
– Полковник, вы что делаете? Здесь все горело – здесь все в пепле и углях…
– Другой пепел, другие угли…
Я еще раз осмотрел помещение, осветил ярким фонарем темные коридоры, оплавленные
дверные проемы, осколки опаленного оборудования… Нет, не вижу… Больше ничего. Я вышел под
снег к моим бойцам… Швайген переложил на меня ответственность за них… Но я веду их за
собой, ведя следом и кошмарное чудовище…
– Идем! Быстрей!
Запись №5
Широким шагом, не останавливаясь, – все вперед и вперед, все ближе и ближе к восточной
границе… По снегу, под снегом, скрытые снежной стеной… Мне душно и жарко от отяжеленной
грузом ходьбы, но стылый ветер бьет в спину, не давая остановиться, подгоняя… Олаф с Хансом
измотаны, кажется, больше, чем я, – они выносливы от привычки, но их не гонит этот взгляд в
спину… взгляд зверя с холодным разумом… Олаф нагнал меня, зашедшего вперед, стараясь
отдышаться и заглянуть мне в лицо…
– Полковник, надо остановиться… Мы голодные, и вообще – не дело это в таких условиях
тяжелых сил не жалеть…
Я замедлил шаг, глядя на покрывающий слежавшуюся золу сухой искристый снег… Он еще
поверхностен – еще не оставляет глубоких следов, занося едва заметные отпечатки, выравнивая
скрытую пургой дорогу у нас за спиной…
– Идем. Скоро сугробы и заносы станут глубже, снег прекратится, небо прояснеет – тогда надо
будет под землю спускаться…
– Мы задохнемся в подземельях, полковник… Душно в тоннелях – дымно, в гари все и в саже…
– Ничего, Олаф, пройдем…
– Он ведь не простой каратель… И он послан за вами, полковник… Верно?
– Верно, Олаф. Теперь идем.
– Как же вы от него, от такого, ушли?..
– Он меня отпустил.
Олаф сбился с шага и чуть не уронил часть поклажи…
16
– Что значит – отпустил, полковник?..
– То, что он привел меня на пустырь выжженной полосы, когда я шел на казнь, и – оставил. Но
он не оставил меня…
– Черт… Нашли мы себе с Хансом офицера…
Я обернулся к нему…
– Олаф, сейчас мы друг без друга отсюда точно не выйдем, но при первой возможности мы
разойдемся.
– Да куда нам здесь без вас, полковник?.. Мы охотники, а не счетные машины, – нам здесь без
вас с разведчиками пересечений не избежать и от карателей не скрыться… Мы для этого офицера и
искали.
– Тогда нам придется скрываться с трудом и старанием.
– Полковник, его убить надо – выследить и…
– Молчи, Олаф. Нам его не убить – никогда…
– А кто он, что его лучи не берут?..
– “Тень” Снегова.
– Замерзшего вечным холодом верховного главнокомандующего РССР?..
– Да.
Олаф замолчал, думая…
– Полковник, но ведь его только называют “тенью” – он просто человек, как и мы…
Я остановился, крепко сжав дрожащей от напряжения рукой его плечо…
– Олаф, он не просто человек, как мы…
Ханс, насторожившись, подошел ближе…
– А это правда, что ваш верховный главнокомандующий – самое великое творение
человеческого разума?..
Ханс вздрогнул под моим взглядом, замолкая…
– Только он не человек, Ханс.
– Я знаю, что он жесток… но ведь это необходимая жестокость… Правда?..
– Не в этом дело, Ханс. Он просто – не человек.
– А кто же?..
– Никто не знает, кто он, – кем он стал… ни в штабе Ясного, ни в Центральном управлении
СГБ… Мы знаем только, что он – не человек.
Ханс, зябко сжав плечи, украдкой осмотрелся… Олаф, опустив глаза, запустил пятерню в
путающиеся на ветру волосы… поднял на меня решительный взгляд…
– Скажите, зачем он вас ищет? Зачем вы ему, Снегову?
– Я не знаю, Олаф. Я ничего не знаю…
– Что вы сделали?
– Я ничего не сделал – сделал Хакай… он сделал меня, воскресив офицера после необратимой
смерти.
– Хакай?.. Ваша память открыта Хакаю?..
– Да. Я должен был быть казнен.
– Я думал, что вас должны были устранить вслед за вашим устраненным командиром…
– Сначала и я так думал… После думал, что буду казнен, как офицер Хакая… Теперь я не знаю,
что думать… Я мертвец, Олаф. Я был убит и буду убит.
– Оказаться опальным мертвецом меж Снеговым и Хакаем… Нелегко вас занесло, полковник…
А с Роттером вы никак не связанны?..
– Я между трех огней трех систем. Но я не знаю, что происходит.
Олаф сосредоточенно думает. Ханс, видимо, полностью полагается на него в этом – он смирно
ждет, что-то обтирая об рукав куртки… Я перехватил его руку, заметив не характерный для нашего
обмундирования золотистый проблеск в зыбком свете уже проступающих под редеющим снегом
звезд. На его открытой ладони, на потертой перчатке, свился тонкий золотой дракон с
расправленными когтями и оскаленной пастью…
– Ханс… Где ты взял это?..
17
Ханс с недоумением смотрит на меня, не отвечая… Я тряхнул его за плечи…
– Ханс, ты где это взял?!
– Я не знаю, полковник… Где-то здесь… Он охранял какие-то двери… Я его с трудом заметил –
он весь почернел от сажи… Но он такой красивый… У “драконов” все всегда очень красивое – и
здания, и вещи…
Олаф налетел на Ханса, окончательно испугав товарища…
– Где здесь? Как далеко?
– Олаф, не злись на меня… Я не знаю, где… Час назад… я увидел его…
– Ты что, совсем не соображаешь?! Ханс, там след остался!..
Я прижал к горячему лбу холодную руку, но голова просто горит…
– Олаф, оставь его… Это я недосмотрел. Я должен был сказать, что нельзя ничего трогать…
– Надо вернуться, полковник… Надо скрыть след, оставшийся от снятого дракона…
– Нет, Олаф… Поздно… Поздно, Олаф! Стойте у дверей этого здания и не выходите! Ждите, я
вернусь скоро!
– Это он, полковник?!
– Нет… Еще не он – он послал другого… Стой здесь, Олаф!
– Я пойду! Не рискуйте! Без вас нам уж всем не уйти!
– Ты не справишься с этим офицером, Олаф! Он S9… Я знаю его… Стой здесь, не сходя с
места, – это граница патрульных квадратов… Разведчик пролетит по границе зоны восприятия – он
вас здесь не заметит…
Я бросил все, что только мог, оставшись в одной черной шинели, скрывающей меня в
густеющей тьме, и зашел во мрак выгоревшего здания… Рокотов еще далеко, но он уже в зоне
ментального восприятия… Рокотов – старый боевой офицер СГБ… офицер S9, равный мне по силе
и знаниям… Идя навстречу, он открыл мне линию…
– Горный, время вашей казни еще не пришло. Подпустите меня ближе, мне нужно подойти.
– Оставайтесь на месте, если не собираетесь вступать в бой.
Он остановился, так и не достигнув зоны визуального контакта.
– Горный, я должен предупредить вас. Не старайтесь скрыться от нас, не пытайтесь уйти от их
глаз.
– Что вам от меня нужно? Дайте мне объяснения, Рокотов.
– Я не имею права дать объяснения – только предупредить.
– Система отреклась от меня. Теперь я не подчиняюсь требованиям системы…
– Офицеры подчинены системе до смерти.
– Я мертв, Рокотов. Я мертв для системы. И вы знаете, иначе передали бы мне не его
предупреждение, а его приказ.
– Не стоит отстаивать это подобие жизни, Горный.
– Я отстаиваю не жизнь, а смерть, Рокотов. Я честный офицер и не позволю казнить меня, как
изменника, или пристрелить, как крысу.
– Вы шпион Хакая – вы будете казнены согласно закону, согласно порядку.
– Не ждите, что я упрощу вам приведение в исполнение кары. Кару усложнили вы.
– Вы решили окончательно, Горный? Вы понимаете, что сопротивление отяготит кару?
– Я не жду от вас пощады, но не ждите пощады и от меня.
Рокотов прервал сигнал, но остался на месте. Он знает, что моя память – память правой руки
главы Центрального управления СГБ… что о чужих мученьях мне известно больше, чем ему –
