грозой…
– Ментальный оборотень высшей ступени. Таких я еще не встречал. Солдаты системы до такого
состояния редко доходят – вернее, им редко позволяют до такого состояния доходить. Он –
преступник. Я вижу. А ты не такой. Так что с тобой? Ты недоделанный?
– Недоделанный… Мою память не полностью загрузили…
– Я так и понял. Отлично, один – без контроля остался, другой – без знаний. Но это исправимо.
Я порядок установлю.
Олаф не выносит, когда с ним в таком тоне… Но я сдержал его, и он только вздернул плечами…
– Я здесь порядок устанавливаю.
– Ты – рядовой боец, я – ротный командир.
– Теперь мы все – вольные охотники. И все здесь – мои охотники.
– Так было раньше. Теперь командование принял я. Называй меня Фламмер. Не задавай
вопросов, не требуй ответов.
Я понимаю, что не могу скрыть ужаса, застывшего на моем лице… Нет, с Олафом так нельзя…
Но офицер не обращает никакого внимания на его суженные глаза, словно окованные стальными
доспехами…
– Фламмер! Вы что, пожарище здесь устроить решили?! Что ж, посмотрим, кто останется на
пепелище! Вы что, еще схватиться собрались?! Что ж, ваши клинки Ханс вам вернул! Посмотрим,
кто окажется правее с оружием, надежней которого здесь нет!
– Нет времени. Меня будут искать. Надо уходить. Ты, Ханс, пойдешь и пригонишь мою
“стрелу”. А ты, Олаф, соберешь все, что нужно. Сейчас. А не сдержишь ты себя в руках, боец…
Олаф посуровел, но скрепил волей неспокойный дух. Он понимает, что Фламмер просто
привык так, что он – офицер… Ему нужно время разобраться в происходящем… Он еще не знает,
что это – охота на снежных зверей… А как только узнает…
– Нам нужен охотник, Фламмер. И я буду терпеть ваши замашки. Но только до времени – только
до охоты. На охоте вы погибнете, не следуя моим указаниям, и погубите нас.
– Я охотился на скингеров.
– Вы охотились не так, как мы. Вы ходили на скингеров с защитой, с бойцами и с техникой
системы. Вы не знаете расправы этих тварей. Не прекратите вы считать себя командиром всегда и
везде – я разделаюсь с вами. И у меня не будет другого выбора. Я не возьму вас такого с нами на
“жгучие луга” снежных зверей.
– Исполняй приказ.
– Вы даете приказ идти, но понятия не имеете, куда. Вы не знаете, как нам скрыться от
“воронья” системы. Их поисковая техника поднимется в небо, она будет искать нас – фон наших
мыслей. И она найдет нас, “увидит” с высоты – она “увидит” наши мысли.
– Я не рассчитаю вам схемы пересечений. Но укрытие найду – вне зоны поиска.
– Таких укрытий нет.
10
– Мы не пересечемся. Мы уйдем под землю.
– “Вороны” найдут нас и под землей. Нет таких подземелий, где они не достанут нас.
– Они не обнаружат нас в закрытых шахтах.
– Шахты?
– Это шахтерская база, боец. Здесь мы будем скрыты. Ища таких, как мы, разведтехника не
снижает высоты в бурном небе территорий Штормштадта. Мы исчезнем для нее, когда спустимся в
шахты, выйдя из ее зоны восприятия.
– Разведчики найдут нас, стоит им спуститься.
– Они не опустятся до нас, боец, – мы простые преступники, спасающиеся от них, прячась, как
крысы. Мы, как крысы, забьемся в углы и щели – и нас, как крыс, не найдут.
– Я сделаю все точно так, как вы сказали, Фламмер. Только, не повинуясь вашему приказу. Я
просто сделаю, что велит разум. Дайте Хансу схему с подробными указаниями, как вывести из
строя разум вашей “стрелы” – иначе она не подчинится нам.
– Вы оба знаете, как это делать, – вы делали это.
– Мы делали это грубо. Нам нужны точные схемы разума. Обозначьте и центры связи, и
системы слежения. Не жалейте теперь тратить на нас силы и время, капитан. Иначе мы пожалеем
потратить их на вас. А без нас вы здесь – в снежной пустыне – и часу не продержитесь.
Офицер остановил твердый взгляд на Олафе, скрепляющем бунтующий дух с тяжким трудом.
– Я знаю, что один в снежной пустыне не продержусь, боец. Поэтому отпускать от себя теперь я
буду только одного из вас, а другой – всегда будет оставаться со мной.
– Да пошел ты, капитан!..
Красные полосы гнева угрожающе разгорелись на скулах офицера, когда глаза Олафа налились
тяжелой ртутью.
– Пошел ты! Что стоишь, “зверь”?! Оружие собирай! И ты, пошел, звереныш недоделанный! И
чтоб никаких отклонений от схемы!
Я растерянно посмотрел на Олафа, когда офицер замахнулся на нас искрящим хлыстом… Олаф,
сжав зубы, принял удар на руку, закрытую напульсником, но офицер пустил разряд, шибанув его
током. Я ошеломленно замер, а Олаф перехватил хлыст, резко одернув офицера, пустившего
очередной разряд. Мне стало совсем жутко, но я все же сообразил, что теперь они друг друга
насмерть загрызть не намерены, а просто так оспаривают и устанавливают права. Я очень хочу,
чтоб этот офицер послушал Олафа, ведь Олаф ему не уступит… Но, похоже, и Фламмер уступать
не намерен… Они же оба считают правыми только свои решения… И они оба знают, что здесь, в
снежной пустыне, с правом принимать решения передается все – все жизни, все смерти… Именно
поэтому здесь так жестко с выбором командира и, вообще, – с доверием. Командир всегда стоит
впереди один, под пристальными взглядами, ищущими его слабость, и тени которой нет места во
главе отряда здесь, в ледяной пустыне… Так уж заведено… Так делаем не только мы, но и снежные
звери – все, кто обитает здесь, в вечной зиме…
Я еще раз взглянул на Олафа, ожидая его распоряжений. Я же еще не знаю, кому мне
подчиняться…
– Олаф, ну так что мне делать?
– Иди. Он дельно распорядился. Но не думай слушать остальные его распоряжения. Я решу, что
делать дальше.
– Тогда я пошел?
Олаф, не сводя взгляда с офицера, утвердительно кивнул мне, разрешая идти. Мне не хочется
уходить, но надо… Страшно оставлять их вдвоем, только делать нечего… Остается лишь
надеяться, что они оба понимают, как нужны друг другу, и помнят об этом – что не забудут об
этом… Фламмер головы вроде не теряет, хоть и способен призывать эту проклятую силу воинов
Хантэрхайма… Да и Олаф… Олаф, просто, истратил часть сил… Мы ведь давно живем впроголодь
– у нас ведь давно нет других охотников, а без отряда теперь охотиться так тяжело…
Запись №4
11
Я скрутил Фламмера, когда он неосмотрительно отослал “спутника” вперед и сошел со
“стрелы” побродить в снегах в отдалении, отдыхая от длительного перелета. Мне тогда не до его
машины было. А теперь… Теперь я осторожно подобрался к этому месту, скрытый в сверкании
ледяной пыли шкурой снежного зверя… Я не вошел в зону ментального восприятия еще ждущей
Фламмера “стрелы”. Она меня не засечет. Правда, и мой излучатель не засечет ее ментальный фон.
Он точной наводки не возьмет и параметры цели мне автоматом не выдаст. Придется задавать все
настройки вручную. Но это просто. Я спокоен, зная, что сделаю все правильно и не промахнусь.
Ведь оружие – единственное, что я знаю хорошо. Но я все держу “стрелу”, сложившую крылья и
спустившуюся к самому насту, под прицелом – мне не хочется так сразу разрушать ее сложный
разум… Я ведь могу столько у нее узнать – у этой машины… Ясно, что нельзя, что это опасно,
но…
Я вдруг понял, что целюсь слишком долго, и опустил оружие. Но времени совсем нет, надо
кончать с этой машиной и возвращаться. И вообще – с ней надо кончать скорее, а то, чего доброго,
она меня заметит. Но мне так не хочется ее портить… Мне вообще ничего портить не хочется. Я
хочу, чтоб всегда молчал холодный ветер, чтоб не жег мороз и солнце, чтоб мы не знали их
жестокости, не знали голода и злобы… Но Олаф все время твердит мне, что не узнав голода, мы не
