Теперь я каждое утро первым делом смотрел из своего окна на окно Марго — проверял, не появились ли там признаки жизни. У нее висели ротанговые жалюзи, которые она никогда не поднимала, но теперь, когда она уехала, это сделала ее мама или кто-то еще, так что мне стал виден кусочек синей стены и белого потолка. Была только суббота, с тех пор как я видел Марго в последний раз, прошло всего сорок восемь часов, и я понимал, что вряд ли она уже вернулась, но все же, увидев, что жалюзи до сих пор не опущены, немного разочаровался.
Почистив зубы, я немного попинал Бена в надежде его разбудить, а потом вышел из комнаты в шортах и майке. За столом я увидел целых пять человек. Своих родителей. И родителей Марго. А еще высокого и крепкого афроамериканца в огромных очках и сером костюме. В руках он держал какую-то папку.
— Э, здравствуйте, — поприветствовал я их.
— Квентин, — спросила мама, — ты в среду вечером видел Марго?
Я вошел в столовую и встал, привалившись спиной к стене, напротив незнакомца. Ответ на такой вопрос я уже обдумывал.
— Да, — сказал я. — Она где-то в полночь появилась у окна, мы чуть поговорили, а потом ее поймал мистер Шпигельман и увел домой.
— А… после этого ты ее не видел? — поинтересовался отец Марго. Он казался довольно спокойным.
— Нет, а что?
Мне ответила ее мама — довольно взвинченным голосом.
— Видишь ли, Марго, похоже, сбежала. Опять. — Она вздохнула. — Это уже какой… четвертый раз, Джош?
— Да я уже со счета сбился, — недовольно ответил он.
Тут заговорил этот афроамериканец:
— Вы к нам обращаетесь в пятый раз. — Кивнув мне, он представился: — Детектив Отис Уоррен.
— Квентин Джейкобсен.
Моя мама встала и положила руки на плечи миссис Шпигельман.
— Дебби, — сказала она, — как я тебе сочувствую. Это так фрустрирует.
Мне этот фокус уже был знаком. Это специальный психологический трюк, называется «эмпатическое слушание». Ты называешь чувства другого человека, чтобы у него создалось ощущение, будто ты его понимаешь. Мама на мне постоянно практикуется.
— Меня это не фрустрирует, — ответила миссис Шпигельман, — меня это достает.
— Да, — подтвердил мистер Шпигельман, — после обеда придет мастер. Мы меняем замки. Ей уже восемнадцать. Ну, то есть детектив сказал, что мы ничего не можем сделать…
— Ну, — перебил его детектив Уоррен, — я не совсем так выразился. Я сказал, что она уже не
Отец Марго продолжил разговор с моей мамой:
— Мы учебу в колледже с радостью оплатим, но с этой… этой глупостью мы мириться не можем. Конни, ей уже восемнадцать лет! А она такая эгоцентричная! Ей пора бы научиться оценивать последствия своих поступков.
Мама сняла руки с плеч миссис Шпигельман:
— Я бы сказала, что ваши действия должны быть продиктованы
— Конни, она не твоя дочь. Она не об тебя последние десять лет ноги вытирала, как о коврик. Нам надо еще о другом ребенке позаботиться.
— Да и о себе тоже, — добавил ее муж. Потом он посмотрел на меня: — Квентин, мне очень жаль, что она и тебя в свои игры втянуть пыталась. Представляешь, как… как нам неловко. Ты отличный парень, а она… ну…
Я оттолкнулся от стены и распрямил спину. Я уже был немного знаком с родителями Марго, но в тот день они проявили себя на редкость мерзостно. Охотно верю, что в среду они ее достали. Я посмотрел на детектива. Он перелистывал бумаги в папке.
— Раньше она всегда оставляла след из хлебных крошек, верно?
— Полунамеки, — сказал мистер Шпигельман, вставая.
Детектив положил папку на стол, и отец Марго склонился над ней вместе с ним.
— Какие-то полунамеки, — повторил он. — Перед тем как сбежать в Миссисипи, она ела суп с вермишелью в виде букв и оставила в тарелке четыре буквы: М, И, С, П. Поняв, что мы ее сообщение не разгадали, Марго очень разочаровалась, хотя, когда она наконец вернулась, я ей высказал: «И как мы тебя могли найти по единственному слову
Детектив откашлялся:
— А когда она ночью ушла в Диснейленд, то оставила подружку Микки-Мауса на своей кровати?
— Да, — согласилась ее мать. — Подсказки были. Идиотские. Вы бы из них
