– Полагаю, да. Не могу представить, какая болезнь может передаться от обезьян людям.
– А к чему утруждаться?
– Легенда гласит, что до тех пор, пока макаки живут в Гибралтаре, править им будут британцы.
– Ваш народ весьма суеверен.
– А может, мы лишь жаждем заботиться обо всех, до кого нам есть дело.
Некоторое время мы шагаем в молчании. Я гадаю, не представляюсь ли ей этаким домашним питомцем, подопечным или лицом, которому она нечто задолжала за спасение в госпитале.
Боль начинает ускользать из-под моего контроля, и Хелена без единого слова останавливается и, не выпуская моей руки, разворачивается вместе со мной снова лицом к скале и солнцу, садящемуся по ту сторону бухты.
– Есть еще одна легенда о скале. Греки говорят, что это один из Геркулесовых столбов, и туннели и пещеры под ней уходят глубоко в землю, вплоть до самых врат Гадеса.
– Врат преисподней.
– Вы считаете, что она там? – Хелена лукаво приподнимает брови.
– Нет, скорее сомневаюсь. Я практически уверен, что пекло находится в тысяче миль отсюда, в траншеях Западного фронта.
На лицо Хелены тенью ложится серьезность, и она опускает взор.
Она шутила, я пытался отпустить остроту, но лишь напомнил нам о войне, погубив настроение. Как же мне хочется вернуться назад и отыграть все заново!
Чуть просветлев, она тянет меня за рукав.
– Что ж, лично я рада, что вы далеко оттуда… и не вернетесь.
Я разеваю рот, но она не дает мне вставить слова, вероятно, в уповании не дать мне сказать что-нибудь чудовищное:
– Вы голодны?
Приносят вино, и я быстро выпиваю два бокала подряд, в качестве лекарства. Хелена выпивает полбокала – наверное, из вежливости. Мне бы хотелось, чтобы она выпила побольше – мне бы хотелось, чтобы эта маска сдвинулась хоть на миг и я мог бы постичь, что она думает, что чувствует.
Но приносят блюда, и мы оба обоняем их, и говорим, как аппетитно они выглядят.
– Хелена, я намеревался поговорить с вами кое о чем… – Выходит чересчур уж серьезно. Я чаял держаться небрежно, обезоружить ее.
Положив вилку, она жует крохотный кусочек, почти не двигая челюстью.
– Было очень любезно с вашей стороны приютить меня, – не унимаюсь я. – Не помню, говорил ли я вам «спасибо», но я вам искренне благодарен.
– Это не составило ни малейшего труда.
– Это составило уйму труда.
– Мне он был вовсе не в тягость.
– Тем не менее, полагаю, мне надо найти место для постоя, раз моя… реабилитация закончилась.
– Было бы осмотрительнее обождать. Ваша нога могла не вполне выздороветь. Доктор Карлайл сказал, что когда вы начнете ходить больше, возможны повторные травмы. – Она гоняет кусочки еды туда-сюда по тарелке.
– Нога меня не тревожит. Может пойти молва. Неженатые мужчина и женщина в одном доме…
– Люди всегда болтают. Молву не унять.
– Я бы не хотел, чтобы они болтали о вас. Я найду новое место постоя, а заодно и работу. Мне нужно привести дела в порядок.
– Казалось бы… разумнее… подождать, пока вы не узнаете, где будете работать, прежде чем принимать какие-либо меры.
– Это верно.
Хелена немного просветлела.
– Кстати, кое-кто хотел бы поговорить с вами насчет работы. Кое-кто из друзей моего отца.
К собственному огорчению, я не в состоянии скрыть гнев в голосе:
– Это вы попросили его найти мне работу!
– Нет, уверяю вас! Я понимала, что вы почувствовали бы, поступи я так, хоть мне этого и хотелось. Он позвонил мне с неделю назад, и они жаждали встретиться с вами. Я откладывала разговор, потому что не знала ваших намерений.
– Встреча с ними не повредит, – отзываюсь я. И более сугубой ошибки совершить не мог.
Распахивая дверь их совместной однокомнатной квартиры, Дэвид услышал ее чтение – или еще чье-то чтение. Подняв на него глаза,
