закрылся в кабинке туалета и пересчитал оставшиеся деньги. Выходило сто пятьдесят девять баксов, примерно как я и рассчитывал. Будущее просветлело. Я отоварюсь на ярмарке, найду, где перекантоваться – может, в местном приюте для бездомных, а может, и на улице, – а завтра уже буду мчаться на огромном сером автобусе в Город ветров. Там, как и в большинстве крупных городов, имелась биржа музыкантов, где они собирались, чтобы потравить анекдоты, обменяться сплетнями и найти работу. Для кого-то это представляло большую проблему (например, для аккордеонистов), но на толковых ритм-гитаристов всегда имелся спрос, а я был не просто «толковым». К 1992 году я мог даже запилить соло, если требовалось. И если еще соображал. Важно было добраться до Чикаго и найти работу раньше, чем Келли ван Дорн раззвонит о моей ненадежности.
До темноты оставалось не меньше шести часов, и, чтобы скоротать время, я использовал остатки дури по ее прямому назначению. После чего купил в газетном киоске дешевую книжку, устроился на скамейке и, открыв роман на середине, закемарил. Очнулся я потому, что на меня напал чих, но уже наступил вечер – самое время бывшему ритм-гитаристу «White Lightning» отправиться на поиски приличного зелья.
Когда я добрался до ярмарки, закат померк – на западе осталась лишь одна яркая оранжевая полоска. Хотя я намеревался потратить почти все деньги на дурь, мне пришлось разориться на такси, потому что чувствовал я себя совсем плохо. На этот раз дело не ограничилось обычными волнами боли, которые прокатывались по всему телу. В ушах тонко и противно звенело, и я чувствовал, что весь горю. Я объяснял этот жар тем, что предыдущей ночью слишком сильно подогрелся. Что до остального, то я не сомневался, что шесть-семь часов сна наверняка поставят меня на ноги. Это время у меня будет в автобусе. Мне хотелось прийти в форму, прежде чем снова записаться добровольцем в армию рок-н-ролла.
Я миновал главный вход на ярмарку, потому что только недоумки будут пытаться купить героин на выставке ремесел или домашнего скота. За ним располагался вход в развлекательный парк «Беллз». Теперь ярмарки штата в Талсе обходятся без него, однако в сентябре 1992 года «Беллз» не только являлся обязательным атрибутом, но и переживал свой расцвет. Обе «американские горки» – деревянная «Зинго» и более современная «Уайлдкэт» – кружились спиралями, и на каждом крутом повороте или смертельном падении вниз из проносившихся мимо вагончиков неслись крики восторга и страха. Стояли длинные очереди на водные горки, «Музыкальный экспресс» и «Фантасмагорию» – щекочущую нервы поездку по дому с привидениями.
Меня все это не интересовало, и я прошел по центральной аллее мимо ларьков и киосков, торговавших сандвичами. От обычно аппетитного запаха свежей выпечки и жареных сосисок меня слегка затошнило. Возле аттракциона с бросанием колец околачивался парень, по виду из тех, кого я искал. Когда я подошел к нему вплотную, чутье наркомана послало сигнал тревоги. На парне была футболка с надписью «Кокаин! Завтрак чемпионов!», что было чересчур. Я продолжил свой путь мимо тира, детского кегельбана, игровых автоматов и «Колеса фортуны». Мне становилось все хуже и хуже. Кожа горела, а звон в ушах нарастал. Горло драло так, что, сглатывая, я всякий раз невольно морщился.
Впереди показалась площадка с мини-гольфом. Там было полно веселящихся подростков, и я решил, что наконец-то добрался до цели. В местах, где вечером собираются подростки, чтобы хорошо провести время, обязательно крутятся дилеры, которые рады помочь оторваться по полной. И точно: я заметил пару нужных мне ребят. Распознать их можно по вечно бегающим глазам и сальным волосам.
Центральная аллея заканчивалась за площадкой минигольфа Т-образным разветвлением: одна дорожка вела обратно к выставочным павильонам ярмарки, а вторая – к гоночному треку. У меня не было желания продолжить путь ни по одной из них, но тут справа послышался странный электрический треск, за которым последовали аплодисменты, смех и крики изумления. Я подошел ближе и увидел, что каждый разряд сопровождался яркой синей вспышкой, напомнившей мне молнию. Молнию на «Крыше неба», если быть точным. Я не вспоминал о ней много лет. Чем бы там ни развлекали людей, толпа собралась приличная. Я решил, что барыги, околачивавшиеся возле площадки для гольфа, могут подождать пару-тройку минут. Эти ребята никогда не уходят до закрытия. Мне хотелось посмотреть, кто там извергает молнии в теплую и ясную оклахомскую ночь.
Из усилителя загремел голос:
– А теперь, когда вы видели всю силу моего «Метателя молний» – единственного в мире, уверяю вас, – я хочу показать вам необыкновенный портрет, который вы можете увидеть всего за одну купюру с портретом Александра Гамильтона из своего кошелька.
Перед находившейся на возвышении эстрадой собралась довольно приличная толпа – не меньше полусотни человек. На полотняном заднике шириной шесть и высотой порядка двадцати футов размещалась фотография почти такого размера, как экран в кинотеатре. На ней была изображена очень красивая молодая женщина, стоявшая, судя по всему, на полу танцевального зала. Ее черные волосы были уложены в
