манеры и грамматика у него остались прежние, а вот запас слов основательно увеличился. Разговорился Луарвик.
— Кто вы такой? — спросил я.
— Я эмигрант, иностранный специалист. Изгнанник. Жертва политики.
Да, разговорился Луарвик. И откуда что берется!
— Эмигрант откуда? — спросил я.
— Не надо таких вопросов. Не могу сказать. Честь. Никакого вреда вашей стране.
— Но вы мне уже сказали, что вы швед.
— Швед? Не говорил. Эмигрант, политический изгнанник.
— Прошу прощения, — сказал я. — Час назад вы сказали мне, что вы швед. Что вы даже в большой степени швед. А теперь отказываетесь?
— Не знаю… не помню… — забормотал он. — Плохо себя чувствую. Боюсь. Надо скорее чемодан.
Чем больше он меня торопил, тем меньше я был склонен спешить. Мне все было ясно: он врал, и врал страшно неумело.
— Где вы живете? — спросил я.
— Не могу сказать.
— На чем вы ехали сюда?
— Машина.
— Какой марки?
— Марки?.. Черный, большой.
— Вы не знаете марки своего автомобиля?
— Не знаю, он не мой.
— Но вы же механик. — сказал я со злорадством. — Какой же вы, к черту, механик, да еще водитель, если вы не разбираетесь в автомобилях?
— Дайте мне чемодан, иначе будет несчастье.
— А что вы будете делать с этим чемоданом?
— Быстро увезу.
— Куда? Вы же знаете, лавина завалила дорогу.
— Это все равно. Увезу подальше. Попробую разрядить. Если не сумею, убегу. Пусть лежит там.
— Хорошо, — сказал я и соскочил со стола. — Поехали.
— Как?
— На моей машине. У меня хорошая машина, марки «Москвич». Возьмем чемодан. Отвезем подальше, посмотрим.
Он не двинулся с места.
— Вам не надо. Очень опасно.
— Ничего. Я рискну. Ну?
Он сидел неподвижно и молчал.
— Чего же вы сидите? — спросил я. — Ведь опасно, надо скорее.
— Не годится. — сказал он наконец. — Попробуем по-другому. Не хотите отдать чемодан, тогда продайте. А?
— То есть? — сказал я, снова присаживаясь на край стола.
— Я даю деньги, много денег. Вы даете мне чемодан. Никто ничего не узнает, все довольны. Вы нашли чемодан, я его купил. Все.
— И сколько же вы мне дадите? — спросил я.
— Много. Сколько хотите. Вот.
Он полез за пазуху и вытащил толстенную пачку банкнот. В натуре я видел такие пачки только один раз — в Государственном банке, когда вел там дело о подлоге.
— Сколько здесь? — спросил я.
— Мало? Тогда еще вот.
Он полез в боковой карман и вытащил еще одну такую же пачку и тоже бросил ее на стол рядом со мной.
— Сколько здесь денег? — спросил я.
— Какая разница? — удивился он. — Все — ваше.
— Очень большая разница. Вы знаете, сколько здесь денег?
Он молчал, глаза его то съезжались, то разъезжались.
