когда дело доходит до риска. Если будешь думать только о себе, то не сможешь увидеть всей картины. Неважно, в горах ли Юты или за бортом МКС, но если получишь травму или потеряешь единственный на всю группу молоток или какую-нибудь сложную операцию сделаешь впопыхах, то все это может создать серьезные проблемы для всей команды.
Самое главное, что я вынес для себя из курсов по выживанию, заключается в том, что, когда ты являешься частью команды, на Земле или в космосе, прежде всего нужно ответить на вопрос: «Как лично я могу помочь команде достичь поставленных целей?» Совсем не нужно быть супергероем. Умение сопереживать и хорошее чувство юмора зачастую оказываются важнее. В этом я смог убедиться во время самой трудной моей тренировки по выживанию, которая проходила в Центральном Квебеке с пятью другими астронавтами. Мы были на самом краю Канадского щита. Рельеф здесь гористый, и пешие походы по этим местам — серьезное испытание даже в благоприятное время года, а мы оказались здесь в феврале, под непрекращающимися снегопадами. Снег шел постоянно, и в день могло выпасть до 30 см. Две недели мы, надев снегоступы, преодолевали сугробы и снежные заносы и прокладывали путь для саней, нагруженных нашей едой и припасами. Когда говорят о санях, обычно представляют скоростной спуск с горы. Но это не наш случай. Наши сани весили 140 кг и не трогались с места, пока мы не начинали их толкать и тянуть. Несколько человек шли впереди и с большими усилиями тянули за собой эти сани, зачастую в гору. Периодически мы менялись. Мы проходили пятнадцать шагов и настолько выдыхались, что уже почти плевали кровью. Потом мы останавливались и менялись местами с теми, кто толкал сани сзади. Я был единственным канадцем в группе, и все считали, что мне должны быть привычны подобные походы в суровых зимних условиях… но это было не так. Я ведь не рос в дикой природе и не спал в сугробах.
Этот поход был идеальным для развития лидерских качеств и одновременно учил подчиняться. Кроме того, он стал отличным тестом на физическую выносливость и психическую устойчивость. Оглядываясь назад, я понимаю, что во всем этом смелом предприятии были свои притягательные и грандиозные стороны: слепящий снегопад, тяжеленные груженые сани, изнурительное пешее путешествие. Правда, в тот момент я не видел в нем никакой привлекательности вообще.
В таких ситуациях и приобретаются экспедиционные навыки поведения. У вас есть выбор: либо поддаться тоске и страданиям, либо сконцентрироваться на делах, полезных для группы (подсказка: тоска не из их числа). По моему личному опыту, если вы займетесь поиском способов поднять настроение, то точно не потеряете время зря, особенно когда температура воздуха приближается к –20 °C. Среди наших припасов оказался ананас, что, в общем-то, довольно странно. Кому-то из нас пришла в голову идея вырезать на нем лицо и дать ему имя Уилсон, в честь волейбольного мяча, который был единственным собеседником персонажа Тома Хэнкса в фильме «Изгой», где главный герой оказался на необитаемом тропическом острове после крушения самолета. Уилсон стал членом нашей команды, и мы относились к нему с тем же почтением, какое Хэнкс оказывал своему мячу, и продолжалось это до тех пор, пока ананас не приобрел совсем уже неприятный цвет, после чего нам пришлось его похоронить. Но Уилсон сыграл свою роль: поднял боевой дух.
Во время этой квебекской экспедиции я тоже придумал кое-что, что могло бы развлечь нас, когда идти становилось совсем тяжко: я предложил, чтобы каждый из нас рассказал о своей помолвке. Мне нравилось слушать чужие истории, ведь большинство астронавтов были помолвлены в более старшем возрасте, чем я, и предложение руки и сердца делали в более торжественной обстановке. Мое предложение пожениться прозвучало в День святого Валентина. Мне был 21 год, и я все еще был курсантом военного училища. Я планировал попросить руки Хелен в ресторане за ужином при свечах. Обручальное кольцо уже было у меня в кармане. Правда, в ресторане я так и не выбрал подходящего момента и предложение сделал позже — тем же вечером, когда мы сидели вдвоем на краю кровати в гостинице Holiday Inn в Кингстоне, Онтарио. Я нервничал, она плакала, и теперь мы уже оба не помним точно, что говорили друг другу, хотя, по воспоминаниям Хелен, мое предложение звучало бы выгоднее, если бы я разнообразил его парочкой поэтических оборотов. Поделившись своей историей с другими астронавтами, участвовавшими в этом походе, я позволил им заглянуть в мою жизнь. В свою очередь, их рассказы об идеальных помолвках на залитых солнцем пляжах, сопровождавшихся прекрасно написанными речами, тоже позволили мне лучше представить их жизнь. Кроме того, рассказывание историй — приятный и продолжительный способ отвлечься от сизифова труда и на время забыть о том, что приходится волочь сани по сугробам.
Физические нагрузки в этом походе были самыми тяжелыми в моей жизни. Лишь один раз я имел опыт более тяжкого физического труда: мне было 14 лет и как-то в конце лета я вместе с остальными членами семьи провел длинный день в поле, убирая зерно. Мы только уселись пообедать, и тут входит отец. Он длинным термометром измерил температуру в одной из складских корзин, чтобы проверить, не слишком ли нагрелось высушенное зерно и не начнет ли бродить. Оказалось, что действительно температура слишком высока, и если мы сейчас же не примем меры, то потеряем весь годовой доход нашей фермы. Так что мы все встали из-за стола и побежали в амбар, где начали перемешивать зерно, перемещая его со дна двухметровой корзины наверх, чтобы проветрить и охладить. Ради спасения урожая мы работали всю ночь напролет. О том, чтобы прервать работу, даже не было речи.
Как не было речи и о том, чтобы кто-то жаловался или ныл. Мой отец мог быть строгим наставником и в принципе не допускал,
