Так ангел-хранитель дал ему вторую возможность исправить ошибку.
– Это была ее мать, – сказал Жан Лоран оцепеневшей Николь. – Решила навестить доченьку. Приятно знать, что случайности всегда подскажут тебе правильную дорогу, не правда ли?
Девчонка смотрела на него так, что Мортемар невольно скользнул взглядом по подлокотникам, проверяя, крепко ли держат ее ремни. Звереныш в капкане, с той лишь разницей, что вырвавшийся зверь бросился бы прочь, а эта – на него.
– Швея сдалась быстро, почти как ты. – Он мельком оглянулся на Матье. – Мы только взялись за старуху, а она уже визжала, что расскажет все. Хотя, видит бог, я никогда бы не подумал, что после того, что мы с ней сделали, она сможет кричать.
Гуго де Вержи понимающе усмехнулся.
…В стене был скрыт тайник, и когда Жан Лоран, отпихнув валявшуюся без сознания изуродованную мать швеи, вынул из него реликвию, он ощутил странное покалывание в кончиках пальцев. В камне, на первый взгляд, не было ничего особенного. Разве что красная прожилка, разбегавшаяся на несколько тонких ниточек… Ему показалось, что она движется. Это странное и явно обманчивое впечатление возникало лишь тогда, когда он отводил взгляд, но стоило ему вновь уставиться на камень, ручеек замирал неподвижно.
– Ты сказала, раз в двадцать лет?
Он обернулся к швее, вжавшейся в стену от его взгляда.
– Да, ваша светлость, – прошептала она. – В ночь новолуния, когда призрак луны возникает в небе.
…Мортемар сделал круг по пыточной комнате и обернулся к Николь:
– Видишь ли, малютка, она никак не могла знать про призрак луны, эта необразованная дура. Она повторяла то, чему ее научили. Раз в двадцать лет происходит схождение двух небесных тел, Кроноса и Марса, и когда оно совпадает с новолунием, камень обретает силу. Но для этого нужно еще одно условие: чтобы в эту ночь призрак луны, его пепельный отсвет, появился на небесах.
Я знал о том, что пепельная луна – это лишь мираж, отраженный свет, который небесные тела перебрасывают друг другу. Но меня учили лучшие астрономы, которых отыскала мать. А нищая швея услышала об этом от своей бабки, а та – от своего прадеда, а ему сказала ведунья, которая и одарила его камнем за некое благодеяние. Ты слушаешь меня, малютка?
– Да, – прошептала Николь.
– Камень в их семье переходил из поколения в поколение. Уверен, его наполнила силой длань куда более могущественная, чем ведуньина. Знаешь, для чего он был сотворен?
Николь не ответила.
– Я скажу тебе, чтобы ты поняла, что находилось в твоих руках. Чтобы наконец осознала, чего лишилась и чего могла лишить меня!
Николь казалось, что криком маркиза ее вот-вот расплющит о стену, точно порывом урагана. Матье испуганно втянул голову в плечи.
Но голос Мортемара внезапно понизился до шепота.
– Раз в двадцать лет, – очень медленно, тихо и торжественно начал он, – выпадает ночь, когда Кронос и Марс сливаются в одно, а луна перерождается, чтобы исчезнуть и появиться вновь, подобно фениксу. В эту ночь, единственную в двадцать лет, камень обретает могущество. На небе возникает призрак полной луны, пепельный, как сгустившийся дым, и если такое случается… Если такое случается… в этот миг… слово… обращенное к Камню… становится… истиной.
Последние слова он произнес одними губами.
– Этого не может быть! – прошептала Николь. – Невозможно.
Маркиз повредился в уме. Как она раньше не поняла, что имеет дело с помешанным…
В комнате раздался негромкий хлюпающий звук. Она не сразу поняла, что это смеется Жан Лоран.
– Мужа швеи раздавило деревом. А следующая ночь была той, когда случается схождение. Я убедился в этом, едва вернувшись домой, и двое астрономов подтвердили мою правоту. Глупая швея дождалась появления пепельной луны и выкрикнула камню свое ничтожное желание. Вернуть мужа, надо же! – он покачал головой. – Она могла просить могущество, славу, богатство, а выбрала кривобокого мужичонку, который все равно вскоре подох. Видит бог, эти люди не заслуживают ни подарков от жизни, ни самой жизни.
– Он вернулся… – ошеломленно пробормотала Николь.
– Да, вернулся. Не так, как оживают покойники, поднятые черным колдовством. Он снова стал таким, как прежде. Уж можешь мне поверить – как человеку, который его убил.
Маркиз обмяк. Казалось, рассказ отрезвил его, но и опустошил.
– Камень у меня, и я получу то, к чему давно шел, – спокойно сказал он. – К чему мы шли! Верно, Гуго?
– Да, ваша светлость, – согласился граф.
– Мне даже немного жаль, бедная дурочка, что тебе не суждено увидеть мига моего величия. Впрочем, ты все равно не сумела бы его оценить. Щепка, попавшая в спицы колеса, – что тебе с того, куда несется колесница…
Маркиз снисходительно улыбнулся. Теперь он мог позволить себе и жалость, и снисходительность. Бешенство и злоба – удел проигравших.
Николь посмотрела на него. Затем на бесстрастного Гуго де Вержи.
– И когда же… – она сглотнула, – когда будет следующее схождение?
Мортемар подался к ней, и тяжелое жаркое дыхание овеяло ее висок.
– Завтра.
Девочка долго молчала. Жан Лоран ждал, что она скажет, пока граф де Вержи, поднявшись, не позвал:
– Боюсь, ваша светлость, нам пора.
– Ты прав. – Маркиз перехватил удобнее кинжал с сапфировой рукояткой.
Но Гуго отрицательно качнул головой.
– Простите, ваша светлость, я вынужден просить вас не делать этого. Слишком многие видели, как Птичку схватили. Казнь должна быть публичной. Люди жаждут возмездия за смерть Элен и Алисы. А их страх перед гибелью ведьмы можно успокоить лишь жертвой.
– Так ты хочешь… – нахмурился Мортемар.
– …повесить ее завтра на рассвете. Моя жена и дочь будут отомщены еще до того, как их тела лягут в землю.
– Что ж, справедливо, – признал Жан Лоран и потрепал Николь по щеке. – Мне жаль, что ты умрешь не от моей руки. Но твоя смерть от повешения будет куда мучительнее, и зелье твоей матери вряд ли поможет.
Девочка вскинула на него темные глаза.
– А что вы сделали с той женщиной?
– С какой?
– Со швеей.
Маркиз удивленно пожал плечами:
– Заколол, разумеется.
Он сделал шаг в сторону и добавил, не оборачиваясь:
– Как и всех, что стали свидетелями ее откровения. В конце концов, кому нужны никудышные слуги, которые чересчур много слышали. Верно?
С этими словами он склонился над съежившимся Матье, схватил его за волосы и небрежно чиркнул кинжалом по горлу юноши от уха до уха.
…Когда маркиз и Гуго де Вержи вышли в коридор, Жан Лоран наклонился к графу и доверительно заметил:
– А ведь Дидье был прав, мой друг. Она действительно кричит очень громко.
К концу второго дня Венсан приступил к торгу с господом. Он решил обращаться сразу к самым высшим силам, миновав промежуточную ступень в лице святого Рохуса. В конце концов, терпение святого не безгранично, а напрямик к богу лекарь взывал всего один раз, да и то довольно давно и безрезультатно.
Конечно, думал Венсан, куда действеннее было бы договариваться с дьяволом. Во всяком случае, многочисленные истории подтверждают, что враг рода человеческого редко отказывает страждущим, в отличие от господа. Но оно и понятно! Кто быстрее выполнит просьбу заказчика: мастер, заламывающий высокую цену, или мастер, работающий не то бесплатно, не то вовсе не пойми как? Вот то-то и оно.
Однако свою душу Венсану было жалко. И не то чтобы особенно ценная была душа, но расставаться с ней не хотелось.
Начал он с малого и попросил у господа легкой смерти. Однако оказалось, что расплачиваться за такую милость Венсану нечем. В самом деле, не обещать же хорошо вести себя в раю!
Тогда он замахнулся на свободу.
– Выпусти меня отсюда, господи, и до конца своей жизни я стану врачевать безвозмездно! Каждому, кто придет ко мне, буду приносить я облегчение, и слава твоя умножится, ибо лечить я буду с именем твоим на устах.
