Бернадетта вздохнула и перекрестилась.
Медведь не сводил с нее тяжелого взгляда.
– А коли подниметесь наверх, месье Рю, так сами в этом убедитесь, – продолжала старуха. – Они своими собственными мечами да ножами друг друга порезали. Ох, страх божий, месье Рю! У меня, как я увидела это, язык отнялся. Еле-еле нашего лекаря позвала на помощь, благо он поблизости случился, да уж поздно было.
– А девчонка? – не выдержал Пьер. – Что там делала Птичка?
– Какая Птичка? – удивилась Бернадетта.
Она встала и, медленно ступая, приблизилась к нему. Пьер учуял острый запах какого-то лекарства и окинул ее быстрым взглядом. Да она, никак, ранена?
– Если вы про нашу Николь, так ее граф отпустил еще вечером, – с самым бесхитростным видом поведала ключница. – Ведь чуть не повесили девку за чужие грехи! Ох-ох-ох, что ж творится-то у нас…
Медведь сделал еще шаг в ту сторону, где скрылся Бонне, но вновь застыл в нерешительности.
События ночи, что случилась много лет назад, встали перед ним. Он вспомнил, как преследовал женщину, которую Гуго де Вержи приказал убить, и как существо, встретившееся ему на тропе в ночном лесу, заставило его повернуть назад.
Он солгал тогда графу. Сказал, что женщина мертва, но тело ее унесла река. Гуго поверил ему, ведь Пьер никогда не обманывал его прежде…
Но сам он знал, что мутные воды уносили не ту, бежавшую из сгоревшего замка, а другую. Кто была она, Пьер так никогда и не узнал и не желал задумываться об этом. Она зародила в нем ужас такой силы, что он боялся даже шевелить эти воспоминания, мутным илом осевшие на дне памяти.
Но сейчас они сами вернулись к нему. Стоило ему представить Венсана Бонне, бегущего прочь с Птичкой-Николь на руках, как высокая женщина с золотыми волосами заслоняла ему путь. Черты лица ее расплывались, и последнее, чего хотел бы Пьер – чтобы они обрели четкость.
– А лекарь-то пускай, пускай уходит, – снова забормотали рядом, и Пьер вздрогнул: он уже успел забыть об одноглазой ключнице. – Не прижился он у нас, что ж поделать. Да и по совести сказать, никудышный из него врачеватель. Лысого нужно брать, и чтоб непременно в очках!
Эпилог
Они вышли из-под полога леса, боязливо озираясь: мальчик и девочка лет семи, с вытянувшимися от любопытства и страха лицами. Пичужка, беззаботно посвистывавшая на ветке, смолкла при их появлении. Теперь тишину июльского полудня нарушали только их крадущиеся шаги и ровный несмолкающий шелест листвы.
– Может, пойдем уже отсюда, а? – Ноэль старательно напускал на себя беспечность. – Видишь, нету ничего! Одно пожарище.
Он презрительно повозил ногой в земле и пнул в сторону какую-то щепку, чтобы показать, что нисколечко не боится.
Но девочка отмахнулась от него и, на цыпочках переступая через завалы, двинулась к тому месту, где прежде стояла лачуга.
Золу давно разметал ветер, а то, что осталось, вбили в землю летние дожди. Из-под обугленных обломков пробивалась зеленая трава, и нежный тонкий побег вьюнка уже обвился вокруг торчащей наискось из земли доски, когда-то бывшей ступенькой крыльца.
– Ну чего тебе неймется? – заныл мальчик, нехотя следовавший за ней по пятам.
Девочка обернулась к нему.
– Как ты не понимаешь, Ноэль! – горячо зашептала она. – Сюда никто не приходил до нас!
– Ну и правильно! Чего тут делать?!
– А вдруг мы ведьминские книги найдем!
– Да я их в руки не возьму! – открестился мальчик и на всякий случай сплюнул через левое плечо.
Подружка не слушала.
– А если зуб ведьмы? – мечтательно протянула она. – Представляешь, целый клык!
Ноэль уже готов был предложить выбить свой, лишь бы поскорее покинуть эту поляну, как вдруг случилось странное.
Неподалеку от них послышался приглушенный скрип, а затем прямо из земли начал вырастать человек. Он поднимался, поднимался, поднимался, пока не показался весь, и тогда стало ясно, что это молодая женщина в рваной юбке и грязной мужской рубахе, небрежно завязанной на животе. В одной руке она сжимала толстую книгу с покоробившимися желтыми страницами.
Свободной рукой женщина отряхнула юбку, подняла голову – и увидела детей.
– Рене, беги! – вскрикнул мальчик и бросился прочь.
Но девочка застыла, будто ноги у нее примерзли к земле. Она не могла отвести взгляда от лица женщины – узкого и заостренного, как лисья мордочка, но с широко посаженными большими темными глазами, блестящими, как созревший виноград.
– Эй, ты кто? – нахмурилась женщина.
– Ре-н-н-н-не, – заикаясь, выговорила девочка.
– И что ты здесь делаешь, Рене?
Немного приободренная спокойным голосом, девочка осмелилась сказать правду.
– Я ищу сокровища мертвой ведьмы.
– Мертвой ведьмы? – повторила за ней женщина, и что-то в ее голосе заставило Рене немедленно раскаяться в том, что она не соврала.
– Так ты думаешь, ведьма умерла? – странно улыбаясь, спросила женщина.
Рене смотрела на нее во все глаза.
Мальчик, убежавший довольно далеко, увидел, что подружка не последовала за ним, и вернулся, стуча зубами от страха.
– Ведьму сожгли! – крикнул он, стоя в некотором отдалении.
– Это правда, – боязливо подтвердила Рене. – Ведьму сожгли.
О том, что никаких костей на месте пожарища не нашли, девочка умолчала.
Женщина запрокинула голову и расхохоталась. От этого смеха, казалось, ветер обрел силу и быстрее понесся над лесом, ломая старые ветви и стряхивая с дубов отжившие свое листья.
Ноэль еле удержался, чтобы снова не пуститься в бега. Его удерживал страх за Рене, оказавшийся сильнее ужаса перед незнакомкой. Что, если это цыганка, которая крадет детей? Она заболтает Рене, а потом вцепится в нее, бросит в клетку и увезет за сотни лье от дома, чтобы продать бородатым заморским торговцам.
– И вы в самом деле думаете, что колдунью Черного леса можно убить? – отсмеявшись, спросила та. – Глупые маленькие мышата! Колдунья живет, пока жив лес! – она бросила взгляд на гигантские дубы, высившиеся вокруг поляны. – Зарежут ее – а раны затянутся. Сожгут – а она восстанет из пепла. Слыхали вы про золотую птицу, которая умирает в пламени, а потом рождается вновь из серой золы?
Девочка кивнула.
– Рене, не верь ей! – крикнул мальчик и подошел еще немного ближе, готовясь выручать бедную дурочку, зачарованную цыганкой.
– Да кому же и верить, как не мне, – вновь рассмеялась женщина. – Вы хоть знаете, кто я такая?
Ветер, гулявший по ветвям, неожиданно стих. Побледневшая как мел Рене что-то тихо прошептала.
– Что ты сказала, мышонок? – склонилась к ней женщина.
Рене подняла на нее глаза и проговорила дрожащим голосом:
– Ты – ведьма Черного леса!
Будто дожидаясь этих слов, из-за кустов неторопливо показался крупный черный пес с острыми ушами и насмешливо оскалился, глядя на детей.
Этого Ноэль уже не выдержал. Он подбежал к Рене, схватил ее за руку и потащил за собой, пронзительно вопя во все горло. Через несколько шагов девочка будто проснулась: она обернулась, бросила взгляд на женщину, вскрикнула и помчалась прочь еще быстрее Ноэля – только сбитые пятки засверкали среди деревьев.
А вслед им гремели отголоски звонкого эха:
– И скажите всем, кого увидите! Ведьма Черного леса – жива!
Стоя за высоким можжевельником, обмотанным белой паутиной, как веретено пряжей, и слушая разговор Николь с перепуганными детьми, принявшими ее за ведьму, Венсан окончательно убедился, что внезапная догадка, пришедшая к нему еще несколько дней назад, верна. Он до последнего не хотел верить своим предчувствиям, но больше не стоило себя обманывать.
Николь с ним не пойдет.
Может быть, она еще и сама не знает об этом. Возможно, она не придумывает предлоги, чтобы подольше задержаться в лесу, а действительно хочет найти тайник Арлетт. Это ничего не меняет.
Венсан поморщился, представив, как быстро разнесутся новости о колдунье по всей округе. И без того опасное их положение станет еще хуже. Странно, что до сих пор по их следам не отправили охотников с собаками. Пожалуй, надо бы завтра наведаться к замку и осторожно разузнать новости, раз он все еще здесь.
