— Он сказал «Нет, она моя сестра», — ответил Джейс. Он не сказал, что девушка спросила у Себастьяна.
— Он часто это делает? — спросила она.
Они остановились перед комнатой Джейса, на пороге.
— Приводит девушек? — Джейс дотронулся до ее лица. — Он делает то, что хочет, а я не спрашиваю, — сказал он. — Он может привести высокого шести футового зайца в бикини, если захочет. Это не мое дело. Но если ты спрашиваешь, водил ли я каких либо девушек, то ответ нет. Мне не нужен никто кроме тебя.
Она этого не спрашивала, но в любом случае кивнула, как бы заверяя.
— Я не хочу идти вниз.
— Ты можешь спать сегодня со мной в моей комнате. — Его золотые глаза светились в темноте. — Или ты можешь спать в хозяйской спальне. Ты знаешь, что я никогда бы не просил тебя…
— Я хочу быть с тобой, — сказала она, удивляясь собственной страстности.
Возможно, что всему виной была мысль о том, чтобы спать в комнате, когда-то принадлежавшей Валентину, в которой он надеялся вновь жить с ее матерью, — нет, это было слишком. Или может она просто была уставшей, и она только раз спала в одной кровати с Джейсом, когда соприкасались только их руки, словно незачехленный меч лежал между ними.
— Дай мне секунду навести порядок в комнате. Там беспорядок.
— Ага, когда я там была прежде, кажется, я видела пыль на подоконнике. Тебе лучше с этим разобраться.
Он подхватил прядь ее волос, пропуская ее сквозь пальцы.
— Не то чтобы я работал против себя, но не нужно ли тебе что-то для сна? Пижама или…
Она подумала о шкафе, полном одежде в хозяйской спальне. Она должна воспользоваться этой идеей. И начать прямо сейчас.
— Я возьму ночную рубашку…
Ну конечно, подумала она несколько мгновений спустя, стоя возле раскрытого ящика, те ночные рубашки, которые выбирают мужчины для своих женщин, необязательно совпадают с тем, что бы ты себе сама купила.
Клэри обычно спала в топе и пижамных шортах, но то, что лежало здесь, было шелковым или кружевным или прозрачным или всем сразу. В итоге она остановилась на бледно-зеленой ночной рубашке, доходившей ей до середины бедра.
Она думала о девушке с красными ногтями, находившейся внизу, и ее руке на груди Себастьяна. Ее собственные ногти были обгрызены, а ногти на ногах не более чем покрашены прозрачным лаком. Она задумалась, каково бы это было быть более похожей на Изабель, быть настолько уверенной в силе своей женственности, что использовать ее как оружие вместо того, чтобы восхищенно пялиться на нее, как будто тебе подарили подарок на новоселье, а ты понятия не имеешь, куда его приткнуть.
Она дотронулась до золотого кольца на своем пальце, на удачу, прежде чем отправиться в спальню Джейса. Он сидел на кровати, без футболки в черных пижамных штанах, читая книгу в маленьком кружке желтого света от прикроватной лампы. Она постояла немного, наблюдая за ним. Она могла увидеть слабую игру мускулов под его кожей, когда он переворачивал страницы… и смогла увидеть метку Лилит сверху его сердца. Она не выглядела, словно черное кружево как остальные метки, она была серебристо-красной, словно ртуть с оттенком крови. Казалось, она не принадлежала ему.
Дверь закрылась за ней со щелчком, и Джейс поднял голову. Она увидела, как изменилось его лицо. Она, возможно, не была большим поклонником ночных рубашек, но он определенно был. Выражение его лица вызвало мурашки по коже.
— Тебе холодно?
Он откинул покрывало, она заползла под него с ним, после того как он положил книжку на тумбочку, и они скользнули вместе под одеяла, пока не оказались лицом друг к другу…
Они лежали в лодке, казалось несколько часов, целуясь, но это было другим. Они были на публике, под взглядом города и звезд.
Сейчас была неожиданная интимность, только они двое под одеялом, их дыхание и жар тел смешивались. Никто не наблюдал за ними, никто не останавливал, не было причин останавливаться.
Когда он потянулся и положил руку на ее щеку, она почувствовала, что шум крови в ее ушах, почти оглушил ее. Их глаза были так близко, что она могла увидеть золотой и темно-золотой рисунок в его радужке, словно мозаичный опал. Ей было холодно так долго, а сейчас она чувствовала, как будто горела и таяла одновременно, растворяясь в нем — а они ведь едва касались друг друга.
Ее взгляд опустился к самым его уязвимым местам — его вискам, глазам, пульсу в основании его горла, желая поцеловать его там, ощутить губами его сердцебиение. Его рука со шрамами опустилась с щеки на плечо и бок, поглаживая ее одним длинным движением, окончившимся на ее бедре. Она поняла, почему мужчинам так нравятся шелковые ночные рубашки. Не было никакого трения, словно руки скользило по стеклу.
— Скажи мне, чего ты хочешь? — спросил он шепотом, который не мог замаскировать хрипоту в его голосе.
