— Как ты можешь есть? — набросилась она на мужа. — И сколько нам тут сидеть? Как же выбраться отсюда?
— Мой отец делал эту комнату специально, чтобы содержать заключенных. Выбраться нам не под силу.
— То есть мы будем мучиться здесь, пока твой глупый, напыщенный брат не выпустит нас? Господи, зачем я только вышла замуж в подобную семейку? Найдется ли здесь хоть один мужчина с капелькой здравого смысла?!
Роган окинул ее жестким взглядом, и Лайана немедленно пожалела об опрометчивых словах.
— Я…
Он повелительно поднял руку.
— Как только нас выпустят, ты можешь немедленно возвращаться к своему отцу.
Он оттолкнулся от стола и подошел к узкому окну. Лайана встала рядом.
— Роган, я…
Он отвернулся от нее.
День прошел в гневном молчании. Лайана смотрела на Рогана и вспоминала, как он утверждал, что ее деньги — главное для него. Пусть будет так. Она вернется к отцу или удалится в одно из поместий и прекрасно проживет без семьи Перегринов и конских черепов, висевших над очагом.
Еду им доставляли в узелке, который протискивали сквозь бойницу. Роган взял узелок и подробно описал брату, что собирается сделать с ним, когда освободится. После этого он отнес свою долю на другой конец комнаты, отказавшись сидеть с женой за одним столом.
Наступила ночь, а они все еще не разговаривали. Лайана уселась на постель, гадая, где собирается спать Роган. И попыталась было запротестовать, когда он лег рядом, правда, спиной к ней, но вовремя прикусила язык. Она просто сделала все, чтобы не коснуться его.
Но когда утренние лучи проникли в бойницу, Лайана проснулась и обнаружила себя в объятиях мужа. Забыв о спорах и распрях, она поцеловала его смягчившиеся во сне губы.
Роган мгновенно проснулся и стал с жаром целовать ее. Оба тут же потеряли голову, стали срывать друг с друга одежду и вцепились друг в друга, как дикие звери, со всей страстью, накопившейся за последние две недели.
Потом они долго лежали, прижавшись друг к другу мокрыми от пота телами. Первым порывом Лайаны было спросить, действительно ли Роган считает ее уродливой и действительно ли хочет отослать ее к отцу, но она сдержалась.
— Я видела призрак, — пробормотала она наконец.
— В той комнате, что под нами?
— Это Леди, которую я сначала приняла за Иоланту. Помнишь, я говорила, что она старше Северна. Это она рассказала мне о Жанне Говард.
Он не ответил, и Лайана повернулась в его объятиях, чтобы взглянуть ему в глаза.
— Ты тоже видел ее, верно? — спросила она, помолчав.
— Конечно, нет. И никакого призрака не существует. Просто…
— Что? Когда ты видел ее? Она шила или пряла?
— Вышивала, — не сразу ответил Роган. — Даму с единорогом.
— Ты кому-нибудь рассказывал?
— Ни одной живой душе… до этой минуты.
Торжество переполняло Лайану.
— Когда это было? Что она сказала тебе?
— После того как Оливер Говард похитил… ее…
— Жанну?
— Да. Эта особа пришла ко мне, призналась, что хочет Говарда и носит его отродье. Просила меня прекратить распрю. Мне следовало убить суку голыми руками.
— Но ты не смог.
— Просто сдержался, вот и все. Вернулся сюда, чтобы забрать припасы: мы почти целый год непрерывно воевали с Говардами. Как-то утром я послал стрелу, чтобы испытать новый лук, а ветер ее подхватил и понес в окно комнаты над соларом. По крайней мере в то время мне так показалось. И показалось также, что я услышал женский крик. Я поднялся в солар, потом в ту комнату, что над ним. Там много лет никто не жил из-за историй о призраке. Отец проклинал свою мать, потому что она всегда пугала его гостей.
— А ты тоже испугался, когда пришел за стрелой?
— Я слишком злился на Говардов, чтобы обращать внимание на привидение. Я потерял двух братьев и нуждался в каждой стреле.
— И кто там был?
Роган слегка улыбнулся:
