братьями?
Но тут она опомнилась. Нечего слушать изменницу!
— И все это, — она показала на окно, — стоило твоего предательства? Два брата погибли, пытаясь вернуть тебя. Ты радовалась, услышав об их смерти?
Глаза Жанны сердито блеснули.
— Эти люди не пытались вернуть меня! Они не отличили бы меня в толпе! И погибли, сражаясь с Говардами! Все, что я слышала, живя с Перегринами, — рассказы о подлости Говардов. Все, что я слышу, живя здесь, — истории о порочности Перегринов. Когда кончится весь этот кошмар?!
— Но твое предательство лишь способствовало его продолжению, — едва слышно пробормотала Лайана.
Жанна немного успокоилась.
— Все верно, но Оливер был так добр ко мне, а его дом… здесь звучали музыка и смех, а в воду для купания лили благовонные масла, и слуги кланялись мне. А Оливер был так внимателен…
— Что ты зачала от него ребенка, — докончила Лайана.
— После грубого обращения Рогана Оливер оказался чистой радостью в постели, — парировала Жанна и встала. — Я оставляю тебя. Поспи немного. Утром я вернусь.
— Не стоит. Я сама справлюсь, — заверила Лайана.
— Как хочешь, — буркнула Жанна и вышла. Лайана услышала скрежет засова и заснула.
Последующие три дня она оставалась одна в холодной нетопленой комнате. Жар все усиливался. Она не ела, не пила и лежала в полузабытьи, иногда горя в лихорадке, иногда стуча зубами от озноба.
На четвертый день Жанна вернулась, и Лайана мутными глазами уставилась на нее.
— Я боялась, что мне лгут, — пояснила Жанна. — Меня убеждали, что ты здорова и устроена как нельзя лучше.
Она отвернулась и постучала в дверь. На пороге появился стражник.
— Подними ее и неси за мной, — велела она.
— Лорд Оливер приказал, чтобы она оставалась здесь.
— А я отменяю его приказы. Ну?! Если не хочешь, чтобы тебя выбросили из замка, делай, как велено.
Лайана смутно осознала, что сильные руки поднимают ее.
— Роган, — прошептала она, но тут же снова потеряла сознание. И очнулась, только когда нежные руки дам Жанны раздели ее, смыли пот с тела и положили на мягкую пуховую перину.
Отныне Лайана видела лишь Жанну Говард. Та кормила ее бульоном, помогала сесть на горшок, обтирала лоб и тело и сидела рядом. За все это время Лайана ни слова не сказала Жанне. Так и не простила ей измену. Но на четвертый день ее решимость несколько ослабла. Лихорадка прошла, и только слабость еще осталась.
— Мое дитя… — пробормотала она, — …он жив?
— Здоров и растет с каждым днем. Таким пустяком, как обычная простуда, Перегрину не повредишь.
— Да, для этого требуется по меньшей мере жена-изменница, — съязвила Лайана.
Жанна воткнула иглу в шитье, поднялась со стула и направилась к двери.
— Подожди, — окликнула Лайана. — Прости, я не хотела тебя оскорбить. Ты была очень добра ко мне.
Жанна вернулась, налила в кружку травяного настоя и протянула Лайане.
— Пей. Вкус омерзительный, но ты нуждаешься в подкреплении.
Лайана послушно проглотила отвратительную смесь и, протянув кружку Жанне, спросила:
— Что произошло с тех пор, как меня захватили? Роган атаковал замок?
Жанна помолчала, прежде чем ответить:
— Роган передал, что ты… ты ему больше не жена и Оливер может оставить тебя в своем замке.
Лайана во все глаза уставилась на нее.
— Боюсь, Оливер поддался неразумному порыву вспыльчивости. Он приказал отрезать тебе волосы и отослать их Рогану.
Лайана отвернулась от жалостливого взгляда Жанны.
— Понятно. Но даже когда они обрезали мне… волосы… — она с трудом выговорила последние слова, — Рогану было все равно. И как теперь поступит твой муж? Пошлет меня Перегринам по частям? Сегодня руку, завтра ногу и так далее?
— Конечно, нет! — отрезала Жанна. Говоря по правде, Оливер пригрозил сделать именно так, но она знала, что все это лишь слова. Она была вне себя от злости на мужа за похищение леди Лайаны, но теперь, когда постоянно находилась рядом с пленницей, а Роган к тому же не попался
