– Не кори себя, ты не смог бы ничего сделать, – послышался за спиной знакомый голос.
Алек даже глаза зажмурил от неожиданности.
– Как ты сюда забрался? – спросил он.
Магнус усаживался рядом, как будто был мальчишкой. С тех пор как они вернулись из Эдома, Алек видел колдуна дважды, да и то мельком. Первый раз, когда Безмолвные братья выпускали их из карантина, а второй – сегодня, когда собрался Конклав, но им не удалось даже словом переброситься. Алек окинул друга взглядом. К Магнусу вернулся здоровый цвет лица, синяки под глазами исчезли, он выглядел, как всегда, ухоженным.
Алек вспомнил, как обнимал Магнуса там, в Царстве демонов. Странно, но почему-то это сделать всегда легче, когда думаешь, что твой друг вот- вот умрет.
– Я голосовал против ее ссылки, – сказал он.
– Знаю, – кивнул Магнус. – Ты и еще десять нефилимов. Преобладали те, кто проголосовал «за». – Он покачал головой. – Нефилимы запуганы и вымещают свой страх на тех, кто на них не похож. Я видел такое тысячи раз.
– Я почувствовал себя бесполезным, это неприятное чувство.
– Бесполезным? – Магнус устремил глаза к небу, на котором уже загорались звезды. – Ты спас мне жизнь.
– В Эдоме-то? Я только помог тебе, но на самом деле… ты сам себя спас.
– Не только в Эдоме. Мне почти четыреста лет, Александр. Солидный возраст, да? В этом возрасте многие маги теряют способность волноваться, удивляться… Теряют способность чувствовать. Я всегда убеждал себя в том, что со мной такого не случится. Я воображал себя эдаким Питером Пэном, вечным мальчишкой. Но за последние двадцать лет мой пыл поубавился. Долгое время до встречи с тобой у меня никого не было. Я никого не любил, Алек, никого. Просто не встретил такого или такую, кто заставил бы мое сердце биться быстрее. Когда появился ты, я почувствовал себя окрыленным. Скажу более: я никогда не испытывал такого сильного чувства.
Алек затаил дыхание.
– Ты хочешь, чтобы мы опять были вместе?
– Если ты этого хочешь, – Магнус ответил так робко, с такой надеждой, что Алек посмотрел на него с удивлением. Его друг казался совсем молодым.
Неделями Алек мечтал о том, чтобы Магнус произнес эти слова, но теперь, когда они прозвучали, в груди не было фейерверка, лишь холод и пустота.
– Не знаю, – ответил он.
Свет в глазах Магнуса погас.
– Я понимаю, что ты… По отношению к тебе я был не очень добр.
– Да, – буркнул Алек. – Но в этом нет ничего такого. Трудно рвать с кем-то по-доброму. Магнус, мне жаль, что я так поступил. Я был не прав, прости. Но… Но если копнуть глубже, я не могу прожить свою жизнь с ощущением, что совсем не знаю тебя. Ты любишь говорить, что прошлое в прошлом, но именно прошлое сделало тебя тем, кто ты есть. Я хочу знать все про твою жизнь, и, если ты не желаешь рассказать мне о ней, я не останусь с тобой. Потому что я знаю себя и знаю, что мне будет плохо от неведения. Я не хочу, чтобы мы оба снова прошли через это.
Магнус подтянул колени к груди и обхватил их. В сумерках он казался нескладным и долговязым – длинные ноги, длинные руки, тонкие пальцы со сверкающими кольцами.
– Я люблю тебя, – спокойно произнес он.
– Не надо… – отозвался Алек. – Не надо. Это нечестно. Кроме того… – Он отвернулся. – Сомневаюсь, что я первый, кто разбил тебе сердце.
– Мое сердце разбивалось чаще, чем нарушался Закон, не позволяющий Сумеречным крутить романы с обитателями Нижнего мира. – В голосе Магнуса прозвучало раздражение. – Алек… ты прав.
Алек старался не смотреть на него. Неужели обиделся?
– Хочу быть честным перед тобой, – продолжил Магнус. – Я всегда убеждал себя, что буду открыт для нового жизненного опыта, но когда я встретил тебя, я… испугался. Ты прав, между любящими не должно быть прошлого. Если не говорить правду о себе, то ты и сам со временем забудешь то, что на самом деле забывать не стоит. Биение сердца, радость, отчаяние, добрые дела, постыдные поступки… если не держать все это в памяти, ты исчезнешь.
– Я… – Алек не знал, что сказать.
– Я многое передумал с тех пор, как мы расстались, и наконец решился. – Из внутреннего кармана Магнус вытащил блокнот. Самый обычный блокнот на спирали, но когда ветер раскрыл его, Алек увидел, что страницы исписаны тонким, витиеватым почерком. – Я описал мою жизнь…
