– Вон там, видишь? – показала Клэри. – Это дом Лайтвудов. И вообще на этой улице живут высшие члены Совета. Инквизитор, Консул, представители нежити… Нам осталось лишь догадаться, в каком из этих дворцов обосновался Рафаэль…
– Тоже мне, тайна за семью печатями, – фыркнул Саймон, вытягивая руку в направлении довольно узкого особняка с черной дверью. На створке была изображена серебряная звезда. – Символ Ночных чад. Потому что солнце вампирам противопоказано.
Он улыбнулся, вернее сказать, сделал жалкую попытку. Голод резал изнутри, и даже не живот, а вены, которые сейчас жгли, будто превратились в нити накаливания электролампочки.
Саймон поспешил отвернуться и взбежал по ступеням. Бронзовый дверной молоток был отлит в форме руны и оказался весьма увесистым. Под его ударом дверь загудела, разнося эхо по всему дому.
Когда распахнулась дверь, судя по звукам за спиной, Клэри уже поднималась по лестнице. В проеме, старательно укрываясь от прямых солнечных лучей, стоял Рафаэль. Скудное освещение коридора едва позволяло угадать его силуэт и кудряшки на голове; отчетливо блеснули лишь зубы, когда он приветствовал гостей улыбкой:
– А! Светолюб! да еще в компании Валентиновой дочки.
Клэри раздраженно хмыкнула:
– Он что, вообще никого не зовет по имени?
– Только ближайших друзей, – последовал ответ.
– У тебя есть друзья? – вскинул брови Саймон.
Рафаэль разозлился:
– Ладно, хватит уже. Что, за кровью пожаловали?
– Да, за кровью, – кивнула Клэри.
Саймон же предпочел отмолчаться. И было отчего: при звуках этого слова он едва не свалился в голодный обморок. А дело-то, похоже, нешуточное, вон как живот скрутило…
Рафаэль подарил Саймону косой взгляд:
– Зря ты отказался от моей идеи.
У девушки недоуменно взлетели брови, но Саймон насупился:
– Если хочешь, чтобы я замолвил от твоего имени словечко перед Инквизитором, гони кровь. Не то я либо свалюсь ему под ноги от истощения, либо вообще загрызу.
– Боюсь, его дочь будет от этого не в восторге. Тем более что прошлой ночью ты и так ей досадил.
Высказавшись, Рафаэль растворился в тени коридора, а Клэри повернулась к Саймону:
– Получается, ты вчера виделся с Изабель?
– Получается.
– И чего вы с ней на этот раз не поделили?
Возвращение Рафаэля позволило Саймону не отвечать. Он жадно схватился за запечатанный хрустальный графин, полный красной жидкости.
Запах крови – клубящийся, сладко-терпкий – просачивался даже сквозь стекло. Саймон выдернул пробку и сделал глоток; на это тут же отозвались его клыки, прорезав десны, хотя прямо сейчас в клыках не было никакой нужды. Вампирам вроде бы не полагается пить из горлышка. В смысле, из посудного. Утирая губы тыльной стороной кисти, он почувствовал, как зубы царапнули кожу.
В темных глазах Рафаэля танцевали лукавые искры:
– Какая жалость, что пострадал твой кореш из волкодлаков.
Саймон замер, и Клэри предостерегающе коснулась его запястья.
– Что ты все клоуна из себя корчишь? – презрительно обронил юноша. – Преторианец был тебе как кость в глотке, разве не так?
Рафаэль задумчиво хмыкнул:
– Зато сейчас ни телохранителя, ни Метки. Всю защиту как корова языком слизнула. Скажи-ка, светолюбец, это, должно быть, странное чувство: знать, что можешь умереть в любой момент?
Саймон впился в него жестким взглядом.
– Не надоело? – осведомился он и сделал очередной глоток из графина. На этот раз вкус был более горьким, даже отдавал кислинкой. – Все стараешься разбудить во мне ненависть? Или просто сам меня терпеть не можешь?
Наступила тягучая пауза. Тут Саймон сообразил, что Рафаэль стоит босой на самом краешке светлого прямоугольника, резко выделявшегося на дубовом паркете. Еще полшажочка, и солнце опалит его, как свинью.
Саймон сглотнул тягучий кровяной привкус; голову немного кружило.
– Понятненько, – кивнул он. – Я-то думал, это ненависть, а ты, оказывается, всего лишь завистник.
