самого начала работали над этой темой не ради самого вихря, а ради тех эффектов, которые должны проявиться на его оси. Если сейчас снять формирующие поля, по оси солитона пойдет пространственно-временной пробой, сдвиг. Не спрашивайте меня, что это за зверь такой, Жень Женич эту проблему еще не решил.
Санька по-прежнему смотрел на маленький шарик, бегущий по невидимым рельсам закрученной в кольцо гравитации.
– Ладно, Саня, идемте назад ко мне. Еще чаю выпьем.
Они вышли из комнаты и направились по коридору к прежней лаборатории.
– Скажите, Слава, – спросил Санька, – а вы в России единственное учреждение, которое занимается подобными проблемами?
Слава на ходу пожал плечами.
– Насколько мне известно, да. У Минобороны, скорее всего, есть какой-нибудь «почтовый ящик», занимающийся чем-то параллельным, только с другими задачами, но мне об этом никто, разумеется, не докладывает. Хотя сопоставить результаты было бы любопытно. В свое время была еще лаборатория Черных… давно, в конце прошлого века. Они вроде бы тоже занимались близкими вещами, по крайней мере – связью геоактивных зон с «многомерной» физикой.
– Почему «была»?
– Не знаю точно, – почти нехотя ответил Слава. – Это ведь тоже наверняка закрытая информация. Насколько я могу догадываться, они достигли каких-то практических результатов. Или результатов, выглядевших как практические. Но потом что-то у них случилось – какое-то крупное происшествие или большая авария, на одной из их баз где-то на Севере. Было расследование. Вскрылось, что они были связаны то ли с какой-то крутой криминальной группировкой, то ли с людьми мафии в силовых ведомствах. Помните? Тогда такое бывало. В общем, нету давно ни Черных, ни его лаборатории, ни его результатов. Мы действительно работаем почти в вакууме.
Они вернулись в лабораторию. Слава снова уселся у своего стола с огромным монитором, щелкнул клавишей большого электрического чайника. Санька заметил, что монитор выключился (видимо, давно) и работает скринсэйвер: на черном экране то разгорается, то медленно притухает красный в белой «подсветке» символ, похожий на сильно вытянутый косоугольный крест с двумя лишними «хвостами». Точно такой же, сразу сообразил Санька, был на флаге над КПП, и тут же вспомнил, где видел его раньше. Это было на яхромской базе: там он был нарисован на какой-то из дверей.
– А это что за знак? – спросил он, уже чувствуя себя отчасти своим.
– Это? – Слава как-то оценивающе на него глянул; Санька уже понял, что арсенал таких вот разнообразно особенных взглядов у Славы неисчерпаем. – Это – Вольфзангель, Волчья руна. Наши предки, варвары-язычники, считали ее символом последней битвы и победы. По крайней мере, это одно из значений.
– Руны. Опять магия?
– Конечно. Саня, вы никак не привыкнете к тому, что то, что мы делаем, это больше, чем просто физика. Привыкайте. Это – будущее.
Нет, я не склонен сводить магию к физике и наоборот. Ни в коем случае. Просто… ничто не ново под луной.
Я, собственно, уже начал говорить с вами о трех китах нашей работы. Первый кит – теория. Теория Хайма, некоторые работы Эйнштейна и Тесла, о которых вы наверняка еще даже и не слышали, еще кое-что… и наши собственные наработки, конечно.
Второй кит – геоактивные зоны, естественный эксперимент, поставленный самой природой. Надо только разобраться в его условиях и результатах.
И третий кит – это именно магия. Возможно, это звучит смешно, и, уж разумеется, этого слова нет в наших официальных отчетах для РАН, но вдумайтесь, попробуйте критически проанализировать хотя бы те вторичные, по большому счету, проявления магического, которые признаны современной наукой: случаи телепатии, ясновидения и так далее. Представьте себе взаимодействие, интенсивность которого не зависит от расстояния, и согласитесь, что уже из ваших любимых законов сохранения следует, что система, в которой такое взаимодействие возможно, не замкнута в четырехмерном пространстве- времени. Да что там говорить, большинство известных геоактивных зон – это места древних святилищ.
Санька подумал и вдруг глупо как-то спросил:
– Слава, а почему у нас ворота без забора?
Тот рассмеялся, откинувшись в своем кресле.
– Строительство КПП было обязательным требованием особистов в РАН, когда мы открывали лабораторию. Ну, мы и построили им КПП. А про забор они нам ничего не сказали.
