Я удивился. Пароход, конечно, невелик, но все же – не моторка. Однако капитан рассудил иначе.
– А что, Андрюша? Проветримся. А к вечеру вернемся.
– Вот-вот, – сказал начальник, – проветритесь…
Когда мы вышли с базы, до полудня оставалась еще пара часов.
Не скажу, чтобы неожиданный рейс расстроил меня, но… появилось откуда-то
К полудню мы прошли больше половины расстояния до нужного нам притока. Облака, стягивавшие небо всю последнюю неделю, опустились ниже; пошел мелкий дождик. И тут я вдруг заметил, что бравый мой капитан как-то сер лицом и слишком согнут.
– Николаич, ты чего? – спросил я.
Кэп натужно улыбнулся.
– Да приплохело малость, Андрюша.
– Так, может, вернемся?
– Еще чего. Твой начальник нам руки-ноги поотрывает. Да не волнуйся ты, у меня бывает. Так – сердчишко. Сейчас пройдет.
Привыкнув видеть в своем капитане образец здоровья и бодрости, я легко ему поверил. И правда, вскоре кэпу полегчало, и до нашего злополучного притока мы добрались нормально.
Затягивать работу не хотелось, и я решил сделать одну станцию там, где приток этот впадал в Кичугу, и еще парочку – повыше. Кэп остался в рубке, я же отправился на ют – возиться со своим оборудованием. Хотя по инструкциям полагалось непременно при взятии проб становиться на якорь, сейчас для этого попросту не хватало людей. Мы договорились, что кэп будет подрабатывать двигателями, чтобы удерживать судно на одном месте. Однако очень скоро я заметил, что нас сносит. Машина продолжала потихоньку чавкать, но течение все же оттаскивало пароход в Кичугу.
– Кэп! – крикнул я. – Сносит же!
Ответа не последовало. И машина, против моего ожидания, не застучала чаще. Помимо всего прочего, пароход понемногу разворачивало поперек течения. Проплыл совсем рядом мыс при слиянии притока и Кичуги – нас выносило в главное русло.
– Кэп! – снова крикнул я и, торопясь и чертыхаясь, принялся выбирать из воды свое барахло. Бросив все на палубе, я кинулся на мостик.
Кэп лежал в своем кресле, согнувшись и прижав руки к груди, и как-то странно тихо сопел. Я встал к штурвалу, спрашивая о чем-то у старика, развернул пароход носом против течения и перевел рукоять хода с «самого малого» на «малый». Машина застучала бойчее, и пароход наконец почти замер на одном месте.
Я повернулся к кэпу и присел возле его кресла.
– Вывел пароход? – прохрипел он.
– Да вывел, вывел, – успокоил его я. – Ты как?
Он опять что-то прохрипел, но я не расслышал. Он повторил.
«Держусь», – понял я.
Идти до нашей базы отсюда было совсем не близко, да еще и против течения, немалого на Кичуге. Зато до геологов – вряд ли больше часа хода. Не тратя времени на осмотр висевшей тут же на мостике аптечки (ничего «сердечного» там точно не было – помню, потому как лазил за йодом), я вернулся к штурвалу. Слава Богу, за прошедшие месяцы дед успел обучить меня управлению этим судном-патриархом. Развернув пароход и не жалея соляры, я повел его вниз по Кичуге.
Кэп, по счастью, до геологов дотянул. База их была несравненно больше и благоустроенней нашей. Здесь даже было некое подобие лазарета. К тому времени как мы с подоспевшими ребятами перетащили кэпа на сушу, тот уже оклемался немного: его глаза уже не закатывались как раньше, да и хрип стал несколько разборчивее. Попив с геологами чаю, я сидел на берегу возле парохода, пока ко мне не подошел местный врач. Я спросил его о старике.
– Жить будет. И вообще, это оказалось не так страшно, как я сначала подумал.
– И забрать его можно?
– А вот этого я вам не советую. И сами оставайтесь у нас. Вечер скоро, а до вашей базы – пилить и пилить.
– Да как же… – растерялся я. – Мы сегодня обещали быть. Начальник там…
– Ну, тогда оставляйте старика у нас и идите до дому, – врач пожал плечами. – Где остальные-то ваши?
– Да один я. Он удивился:
– Как один? Что – ни мотористов, никого?
Я кивнул.
– Ну даете, ребята!
– Ладно, – вздохнул я, – к кэпу моему можно?
– А чего же нельзя? Он там вполне…
