С утра Сержик отпросился погулять. Андрей не возражал, понимая, что Серж хочет встретиться с кем-то из Клана (он уже уходил «погулять» в первый же день их прибытия). Сам же Андрей не спеша выпил кофе и отправился завтракать в Город.
Городом на Острове-75 называли жилую часть станции, отделенную от заводских помещений, порта и складов. Архитектура таких межзвездных поселений всегда забавляла Андрея: нередко сочетание необходимого требования экономии пространства и стремления придать жилым районам хоть отчасти «наземный» вид рождало необычные и даже странные инженерные решения. Но в каждом таком «городе» обязательно был хотя бы один парк: на любовь человека к живой зелени не повлияло даже переселение в глубины Пространства.
На Семьдесят пятом парка было два, и в один из них – центральный, ближний к порту, – направился сейчас Андрей. Еще раньше он заметил в глубине парка вполне респектабельного вида ресторанчик, где и намеревался познакомиться с изысками местной кухни (кухня кабаков, в которых побывали до этого с Сержиком, разумеется, в счет не шла).
Однако в ресторанчик этот Андрей не попал.
Центральный парк станции начинался обширной поляной, где вперемешку с редкими деревьями располагались всевозможные киоски и бары «на открытом воздухе». Здесь всегда толпился народ и было шумно; здесь в основном выпивали и закусывали экипажи транзитных кораблей, да и местные жители эту поляну тоже любили.
Андрей понял, что что-то не так, едва прошел двойные шлюзовые двери парка. Вместо обычного веселого гомона над поляной висело тяжелое напряженное затишье, складывавшееся из приглушенных разговоров сбившихся в кучки людей, и даже легкая музыка, доносящаяся из баров, не разрушала этого напряжения.
Андрей присел к стойке одного из баров, взял какой-то коктейль и принялся слушать, о чем говорят. Кому-то поддакнул, кого-то переспросил. И за четверть часа услышал столько, что серьезно встревожился. Оставив почти полный стакан на стойке, он отошел к соседней сосисочной, присел, заказал пива. И услышал примерно то же, только с небольшими вариациями.
Общий смысл разговоров можно было определить одной четкой фразой – «мы все здесь сдохнем». Оснований для такого вывода приводилось несколько.
Ночью спецназом Эдема-2 был оцеплен один из портовых районов. Оцепление не снято до сих пор, причем спецназ стоит «в полном боевом».
Ушел восвояси последний корабль, ожидавший снятия карантина на периметре безопасности.
«Выносливый», погибший совсем рядом со станцией, на самом деле не исчез, а был уничтожен Чужими (которыми и занимается СБ).
И, главное: этой ночью и утром на станции несколько раз видели «черных монахов».
Андрей прошел дальше вглубь парка, обдумывая услышанное. Навстречу ему попалась еще одна забегаловка: маленькое строение с открытой стойкой и несколькими низкими столиками, расположенными вокруг старого дерева. Два столика были сдвинуты, за ними плотно сидели совсем разные по виду, явно незнакомые люди. Говорили громко и пьяно. Вернее – говорил кто-то один. Андрей решил послушать, взял пива, подошел. Говоривший к тому времени замолчал, словно выдохся. Это был немолодой матрос, как-то криво сидевший на пластиковом стульчике.
– Да, хреново, – протянул кто-то.
Пьяный матрос не то всхлипнул, не то икнул; ему протянули полную кружку.
– Случилось чего, мужики? – спросил Андрей.
На него оглянулись, кто-то пробурчал «привет», кто-то подвинулся, освобождая немного места на составленном в одну скамью ряду стульчиков – садись, мол. Андрей перешагнул через спинку стула, втиснулся между молоденьким матросом и мужчиной интеллигентного вида.
– Случилось, – вздохнул кто-то. – Вон Мэтти с «Рыжего Ангела» три часа назад видел на станции черного монаха.
Андрей понял, что Мэтти – это и есть пьяный матрос, который только что говорил.
– Да ну? – сказал он, отхлебывая пива. – Это же сказки.
Никто не огрызнулся; видимо, были слишком подавлены.
– Это не сказки, парень, – сказал кто-то еще. – Это – смерть. Примета верная.
– И ведь убраться отсюда не дадут, – с тоской проговорил молоденький матрос, сидевший рядом с Андреем. – Карантин их этот…
– Мэтти, эй, Мэтти! – позвали пьяненького. – Ты расскажи парню, а то, вишь, не верит.
Тот снова всхлипнул, потянулся за кружкой, уже наполовину пустой.
– Да жуу-уть! – протянул он. – Говорю, жуть такая. Из города, понимаешь, иду, ну, в порт возвращаюсь… это… на корабль, значит. И народу-то много, ну, на работу… все… А он… из-за угла… в хламиде такой черной… до полу… и капюшон… лица не видать. И бочком так, сквозь народ… и рукой впереди себя, – он сделал некий неопределенный жест, едва не упав на соседа. – А я, понимаешь, прям как обмер… встал… и смотрю. А люди-то… вот она, жуть-то где… люди-то идут, и будто не видит его никто… и расступаются… А я как заору, мол, братцы, да это!.. А он тут ко мне поворачивается… это… понял, значит, что я его вижу… и голову-то приподнимает, а там… под капюшоном… глазищи – во! и черные! и мне как по башке-то вставило…
Андрей увидел вдруг, как напряглись лица сидящих рядом с несчастным Мэтти; резко обернулся.
К ним быстро подходил патруль: офицер СБ и трое рядовых.
