Дверь с грохотом закрывается прямо перед моим носом, а я оказываюсь в чужих руках, прижатая к этой самой двери спиной.
— Да что ты… — себе позволяешь?!
Мои слова переходят в протестующий стон, который заглушает чужой, настойчивый рот. Да, я знала, что Аман не сдастся так просто. И если бы раньше мне это польстило, теперь происходящее казалось мне катастрофой. Потому что мне нужно было вырваться из его рук, нужно было вернуть трезвость мысли, нужно было спасти брата. Но его прикосновения, о которых я мечтала вот уже которую неделю, не дают мне думать о долге.
— Не смей при… — касаться ко мне!
Я отворачиваюсь, пытаясь избежать новых поцелуев и выбраться из-под мужского тела, прижавшего меня к двери. Однако Аман, отпустив мою руку, поворачивает мое лицо к себе за подбородок. Умудрившись укусив его за губу, я тут же усиливаю эффект, ударяя мужчину по лицу.
Наблюдаю за тем, как сама же рушу свое счастье.
— Не трогай меня! — Рычу я, пытаясь убедить себя в том, что все сказанное мной правда. — Я тебя ненавижу! Ты мне противен!
Вместо ответа Аман обхватывая мое лицо и снова целует.
Я чувствую вкус его крови.
Ненавидя эту ситуацию, свою слабость, Захарию, я вымещаю свой гнев и боль на Амане, колотя по чем придется и извиваясь дикой кошкой.
— Нет! Я не… не хочу! Я не хочу тебя! Пусти! Ненавижу! — Повторяю я, сопротивляясь, выскальзывая из его рук, падая на пол.
Я пытаюсь отползти от него, чертовски злого, угрожающе большого и желающего наказать меня за все эти недели его воздержания и мои неосторожные слова. И вопреки панике я понимаю, что… будь я проклята, я хочу его. Именно такого.
Схватив меня за лодыжку, глава рывком придвигает меня к себе, переворачивая на живот. Слушая проклятья, он молча пресекает все мои попытки вырваться, задирая мою юбку, разрывая кружевные трусики. Сквозь собственные всхлипы и тяжелое дыхание, я слышу звук расстегивающейся молнии, а потом он оказывается на мне, тяжелый и явно намеревающийся взять меня именно так, сзади, жестко, показывая свою власть надо мной и мою слабость.
— Ты добилась своего, Мейа. — Я сжимаюсь, не узнавая в рычании зверя голос своего мужа. — Я твой. — Он резко разводит мои бедра, дергая их вверх, прижимая к себе. — Но не думаю, что такой я придусь тебе по вкусу.
Я захожусь в крике, когда он проникает в меня одним резким движением. Горячий грудной стон, опаляет мою шею, когда мужчина обнаруживает, что я невероятно влажная и как всегда готовая для него. Его пальцы впиваются в мое тело, ритм — злой, неистовый, почти жестокий. Недели ожидания и тоски дают о себе знать, Аман совершенно не собирается себя сдерживать. Как и обещал…
Выбившись из сил, я покорно принимаю его наказание, которое продлится вплоть до утра.
Я смотрю на стену, на которой солнце рисует красный квадрат окна. Рассвет.
Не думала, что такое возможно, но это действительно продолжалось весь вечер и всю ночь. И я выжила, что делает мне честь.
Поразительно, но я до сих пор не потеряла способность чувствовать, а ведь казалось, после того, через что я прошла, мое тело онемеет. Но я чувствую. И как будто острее, чем раньше. На периферии зрения вижу, как Аман молится моему телу, покрывая невесомыми поцелуями царапины и следы от укусов. На бедрах, запястьях, шее. В каждом прикосновении вина и мольба извинить его жажду, вышедшую из-под контроля.
Думаю, глава ненавидит себя и меня за то, что здесь произошло. Наслаждение, смешанное с унижением и болью… он хотел оградить меня от этого. Как и сказала мадам Бланш, я была особенной для него, потому он до последнего держал свою природу под контролем. Эта сдержанность по отношению ко мне была его жертвой, его любовью. Которую я отвергла.
Странно, что я поняла это только теперь. Марта бы сказала на это, что хорошая мысля всегда приходит опосля. А, когда дело касается меня, эта присказка превращается в аксиому.
Едва сдерживаю рыдания.
Я больше никогда не увижу его. Он больше никогда ко мне не прикоснется. Я знаю, Захария не допустит этого. То, что ждет меня завтра, будет хуже, чем смерть.
— Я уеду. — Меня едва слышно, и дело не в сорванном голосе. — Завтра.
Аман замирает, по моей коже скользит его тихий вздох. До последнего мне кажется, что он меня не отпустит. Прикует к своей кровати, будет методично вытеснять эту безумную мысль об отдалении от него каждую ночь, но не допустит разлуку.
— И когда вернешься?
Никогда.
— Не знаю.
— Я буду ждать. — Говорит он, и я мучительно закрываю глаза.
Это прозвучало так уверено, как клятва.
Я хочу обнять его, прижаться и разрыдаться на его плече. Хочу рассказать обо всем, все простить, дать нам обоим второй шанс. Хочу сказать, что
