— Если уж я подписался на это дело, будет логичным с моей стороны требовать соблюдение некоторых правил, — довольно холодно ответил мужчина, садясь напротив.
— Некоторых? — пробормотала я. — Да тут чёрным по белому написано, что ты будешь руководить всем процессом «лечения». То есть, командовать мной.
— Разве это странно? Ты мой пациент, а не наоборот.
Попытка распознать в его словах иронию закончилась провалом.
— Договорились, доктор.
В его условиях, в конце концов, не было прописано ничего криминального. Просто список требований, с которыми мне нужно было ознакомиться, чтобы потом не возмущаться. Исходя из него, Дис имеет полное право обращаться ко мне по имени, когда мы остаемся наедине. Как и отдавать мне указания по поводу, как и что делать, если речь шла о моём «выздоровлении». Не жаловаться и не критиковать его методы. Хорошо, в перечне этих методов не числился секс. Десница осознавал недопустимость данного действия между нами.
— Ладно, всё ясно… — согласно кивнула я, поднимая глаза от листа. — Но что значит последняя строка?
— Какая ещё строка?
— Я — женщина.
— Что?
— Здесь так написано, — я повернула бумагу к нему. — Вот. Я — женщина.
— Как ещё раз? — нахмурился озадаченно Дис.
— Я — женщина! Ты что, издеваешься?!
— Отлично, у тебя почти получилось меня в этом убедить, Эла.
Сощурившись, я медленно его оглядела. Большого и самодовольного, упрямо пытающегося показать, что происходящее его утомляет. Да он этим наслаждается! И ещё надеется, будто я поверю в то, что он — несчастная жертва моих капризов.
— Это твоё молитвенное правило с этих самых пор. Пункт «а» в нашем списке, — продолжил невозмутимо Десница. — Утром, вечером, до и после трапезы ты будешь повторять эти слова. Ясно?
А не копала ли я сама себя яму, отдав Дису тот приказ? Судя по его взгляду, сомнений не оставалось — он ещё отыграется.
— Так точно, босс, — преувеличенно мягко протянула я. — И когда мы перейдем к пункту «б»?
— Через три дня.
Эти три дня — секунда в моем бешенном графике. За эту секунду я успела свыкнуться с мыслью, что появился человек, который может мне указывать. И его зовут не Иберия и не Индра. За эту секунду я с удивлением поняла, что подошла к собственному лечению с подозрительным рвением. Просыпаясь, стоя у зеркала, даже отжимаясь на тренировке, я повторяла эту простую истину, на которую Дис обратил моё внимание.
Я. Женщина.
Я. Женщина.
Я. Женщина.
Возможно, изменения были не так уж очевидны, но я стала чувствовать себя несколько иначе к концу обозначенного трехдневного срока.
На самом деле я никогда не задумывалась о своей половой принадлежности всерьёз. Старалась избегать эту тему, потому что была окружена мужчинами и их стереотипами. Женщина, по их представлению, — это смесь из головной боли, бесконечных рыданий, причитаний и слабости. И тем не менее, показушно презирая женщин, они не могли без них и месяца прожить. Почему это очевидное женское могущество стало понятно мне только теперь? После разговора с Дисом?
Весь «третий» день я была как на иголках. Мою работу нельзя было назвать плодотворной хотя бы потому, что в течение всего дня я самым бессовестным образом думала о загадочном пункте «б». То и дело бросая мимолетные взгляды на свою «правую руку», не выражающую готовности продолжать моё «лечение» ни словом, ни делом, я с ужасом отмечала за собой этот нелогичный энтузиазм.
С чем связана моя решимость исполнять его приказы? Что это вообще такое? Стремление поскорее избавиться от фобии? Банальное любопытство? А может быть, я настолько устала от роли босса, что хочу хотя бы ненадолго отдать эту угнетающую ношу другому? Хотя бы чуть-чуть побыть слабым человеком с правом на ошибку и страх.
Не-е… последнее звучит слишком уж жалко.
Миновал обед и ужин, кровавый закат и ещё несколько часов после. Но Дис, кажется, позабыл о пункте «б», посвящая всего себя без остатка работе. Уже устав следить за ходом времени по часам, я в итоге встала из-за стола, когда до полуночи оставалось всего несколько минут.
— Я спать, — бросила я, выключая аппаратуру и проходя к выходу. — Если зайдёт Мадлен, скажи, что нужные ей документы в верхнем ящике стола.
— Хорошо, — сказал Десница, но, как выяснилось через секунду, его ответ не относился к Мадлен и документам. — Идём.
