неосознанное движение не утаилось от взгляда Десницы.
Что-то уяснив себе, Дис, словно подтверждая догадки, прихватил мой палец губами. Срывая стон. Полный удивления, удовольствия, заставшего врасплох. Этот звук, так неуклюже мной обронённый, напугал меня, заливая щеки стыдом. Но в тот момент, когда я собралась отдёрнуть руку, мое запястье обхватила мужская ладонь, удерживая у его рта.
Как горячо…
Я чувствовала обжигающие движения губ и языка, ослабев настолько, что не могла сжать руку в кулак. Втянув голову в плечи, я смотрела на Диса с самым жалким выражением лица. Умоляющим, едва не плачущим. Тогда как в его глазах горел триумф. Особое, чисто мужское чувство победы затронуло его черты. Его взгляд говорил «вот оно».
— Не… не надо, — прохрипела я, слабо потянув руку на себя.
Как ужасно я, должно быть, выглядела со стороны.
— Не нравится? — уточнил Дис изменившимся голосом. Теперь он звучал так уверенно, чуть насмешливо, вызывающе и… чертовски сексуально.
— Не… не делай это так… старательно.
Я отвела взгляд, но знала наверняка, что мужчина позволил себе коварную улыбку. Зажмурившись, я чувствовала, как нарочито медленно он расточает ласки на каждый палец в отдельности, облизывая, посасывая, покусывая. Я не могла смотреть на него, проворачивающего со мной такие вещи, хотя воображение делало предательские яркие предположения.
Дис следил за мной. Внимательно и чуть прищуренно, наслаждаясь своей внезапно обнаружившей себя властью. Его эго торжествует, когда я в очередной раз безуспешно пытаюсь подавить жалобный, постыдный стон.
Как горячо и влажно… Там, между бёдер появилось новое, мешающее ощущение, заставляющее ёрзать и сжимать ноги сильнее. С этим надо что- то делать, подумалось мне, и в следующий момент Дис, оставив мою ладонь, тихо поинтересовался:
— А теперь я могу тебе помочь?
Мой расплавленный разум не сразу догадался о сути предлагаемой помощи.
— Не… не…
— Хочешь сама?
Низко опустив голову, я неразборчиво залепетала:
— Я не… не знаю… не умею… мне так… странно… сделай уже что-нибудь с этим…
Освобожденной из его хватки рукой я вцепилась в край стола. Наклонившись, Дис участливо заявил:
— Больше никаких непосредственных прикосновений к коже, обещаю. Пока ещё слишком рано.
Он думал, что к такому я ещё не готова. И он был прав. Потому что как только его рука настойчиво скользнула между моих бёдер, касаясь пульсирующей сердцевины через грубую ткань штанов, я дёрнулась, впившись пальцами в его руку.
Паника.
— Тебе страшно?
Десница разговаривал со мной как с ребёнком, делая ситуацию ещё более нелепой, почти комичной. Если бы только приближение чего-то совершенно неизведанного, сильного, свирепого, того, что обязательно изменит меня, действительно не пугало меня.
— Я просто… хочу, чтобы это уже закончилось, — сдавленно призналась я, закусывая губу в тот момент, когда его пальцы безошибочно нашли чувствительную точку.
Ему понадобилась всего пара движений, несколько секунд, чтобы в итоге я, подавшись вперед, ощутила то, чего так долго и безуспешно пыталась достичь своими скудными силами. То, что Дис и все прочие называли оргазмом, было пределом тягучей неудовлетворённости, похожей на боль, вспышкой мучительного, острого наслаждения, очень резким чувством, оставляющим после себя опустошённость.
Тяжело дыша и дрожа всем телом, я боялась посмотреть на Десницу. Не помню, когда ещё рассматривала смерть, как выход, но сейчас чертовски подходящий момент, чтобы сдохнуть.
Через минуту Дис осведомился о моём самочувствии, в его голосе при этом звучала отчётливая обеспокоенность. Но это он напрасно. Мне сейчас нужно было не ведро, а…
— Каталка, — прошептала я, не поднимая взгляда.
— Что?
— Инвалидное кресло. Я, кажется, разучилась ходить.
