Иберия, которого я знала когда-то, остался дальше, чем просто в Тавросе. Он потерялся в прошлом. Навсегда.
Казалось, он посвежел. Черты лица, задетого временем, ныне оживляло какое-то незнакомое мне чувство. Наличие молодой любовницы действовало на босса Нойран лучше любых хирургических вмешательств по поддержанию молодости. Он выглядел ещё более уверенным в себе и ещё менее расположенным ко мне.
Иберия прибыл не один. Внезапность его визита, как оказалось, была не таким уж сильным ударом. Ведь вместе со своим господином прибыла Роза, и её присутствие задевало меня куда сильнее, чем несоблюдение Иберией элементарных правил приличия.
Ох, Роза… головная боль, облаченная в прекрасное платье и дышащая дорогими духами. Гай был прав: она изменилась до неузнаваемости.
В её осанке закрепилась уверенность в каждом вздохе, собственной неотразимости и силе. В её глазах я видела перспективу собственного падения, которое она намеревается лицезреть. Возможно, прямо сейчас.
Они встречали меня вместе, представляя собой какую-то извращенную версию родителей, привечающих блудное дитя. Меня воротило от происходящего, но будь я проклята, если дам им это понять.
Поблизости стояли Олафер и Бартл. Я знала, что, затерявшись в толпе, за происходящим следит всё ещё не готовый меня простить Лайз.
— Отец, — обратилась я к Иберии, останавливаясь напротив. И хотя яркий наряд Розы манил взгляд, я смотрела исключительно на босса Нойран. С подчеркнуто официальной улыбкой, в которой проглядывала укоризна. — Перед тобой стоит самый счастливый человек на Амальтее. Не ожидала, что ты так скоро явишь милость и почтишь мой дом своим присутствием.
А может, милость здесь совершенно не при чём.
Иберия не протянул мне руку, как делал это обычно.
— Если уж говорить о неожиданностях… — в пугающе неторопливой манере промолвил он. — Для меня было настоящей неожиданностью прибыть в Безан и обнаружить доверенный тебе город без присмотра. Хотя это лишь малая толика моего «удивления».
Отец отчитывал меня, как провинившегося ребёнка. На глазах у всего клана. В угоду своей торжествующей любовнице. Однако моё недовольство и рядом не стояло с его недовольством, а главное — не было настолько опасным.
— Мне жаль, что ты стал свидетелем моей непозволительной халатности, отец, — тихо согласилась я, скрепя сердце. — Признаю, моё поведение как хозяина недостойно такого высокого гостя. Поэтому прежде всех почестей, которые тебе причитаются, прими моё раскаяние.
Я позволила себе подобное унижение, потому что осознавала масштаб катастрофы, нависшей над нами по моей вине. В конце концов, извинение — не такая уж высокая цена за очевидную и грубую оплошность. Но что-то мне подсказывало, что Иберия выжидал момент, а не выбрал его для своего появления случайно. Даже если учесть, что я никогда не замечала за ним любовь к злорадству, отец мог потакать в этом Розе, которая неприкрыто наслаждалась происходящим.
Нужно будет узнать при случае, чем я ей так не угодила.
— Тебе жаль? — переспросил Иберия, глядя на меня свысока. Открыто оскорбляя всем видом, уничтожая взглядом. — Мне в это отчего-то совершенно не верится. А тебе, милая?
Воцарившаяся тишина оглушала.
Я не сводила глаз с Иберии, но уловила движение рядом с ним: Роза кивнула, разнузданно прильнув к его плечу.
— Чего-то определённо не достаёт, господин мой, — от сладости в её голосе запершило в горле даже у меня.
Происходящее методично, на полной скорости катилось к бедствию, последствия которого, возможно, будут необратимы. Моё сердце сжималось в спазмах тревоги, когда Иберия делал шаги в мою сторону, пока не оказался так близко, что для удержания зрительного контакта мне пришлось запрокинуть голову.
И… странное дело, в этот момент я молилась не о том, чтобы отец не выкинул какую-нибудь штуку, которая обошлась бы дорого всему клану. Вместо этого я мысленно умоляла Диса оставаться на месте и держать рот на замке. Ведь Иберии нужен был всего лишь ещё один повод, а Десница исходил на нет от желания этот повод ему предоставить.
Повод, чтобы сравнять это место и нас вместе с ним с землёй.
— На колени, — обжёг меня приказ босса Нойран. — Я приму твоё раскаяние оттуда.
42 глава
Иберии ничего не стоило поставить меня на колени, и дело тут не в страхе. Босс Нойран прежде всего был для меня суровым отцом, спасителем, благодетелем, а уже потом повелителем, не терпящим неповиновение. Преклонять перед ним голову меня всегда заставляло уважение, а не сводящий с ума ужас. Я делала это добровольно, признавая тем самым его власть и силу. Так было всегда.
