До этого самого момента.
Потому что в этот раз Иберия хотел, чтобы я оказалась в ногах не у него, а у его любовницы.
Это всем очевидное оскорбление взбудоражило присутствующих. Послышался недовольный ропот. Казалось, в этот момент даже солнце стало тусклее. Иберия же терпеливо ждал, зная наперёд, чем закончится его маленькое шоу.
Ослушаться его — самое страшное табу для меня, и он как никто другой понимал это.
Исполняя позорный для главы Децемы приказ, я лишь надеялась, то лицезрение моей полной покорности смягчит сердце отца. И что момент, мной переживаемый, будет худшим в течение всего срока нахождения Иберии на моей территории.
Подумав так, я, конечно же, ошиблась. Дважды.
Прежде чем остаться с гостями наедине, я перебросилась с Десницей парой слов.
— Это личное, — сказала я в тот раз, избегая его взгляда.
Дис смотрел на меня так, словно ожидал всего одного приказа — «фас!». Жажда смерти Иберии смотрела из его глаз так явно, что мне становилось не по себе от понимания: убить моего отца стало для «правой руки» нуждой, необходимостью. Казалось, он готов продать душу за возможность вспороть глотку старику прямо сейчас.
— Я всё улажу, — добавила я без должной уверенности.
— У тебя ничего не выйдет, — убежденно ответил Дис. — Иберия пришёл сюда не ради какого-то «улаживания». Иначе зачем с ним притащилась эта сука.
Меня это должно было уязвлять: Десница оказывался правым постоянно, даже в вопросах, связанных с моей семьёй. И в этот раз он тоже не ошибся: приезд отца не имел ничего общего с тоской по приёмной дочери, а был своеобразным карательным походом. За прохождением коего зорко следила Роза, участвовавшая в разговоре двух боссов непозволительно активно. Моя же попытка намекнуть Иберии о недопустимости присутствия его любовницы при нашей беседе лишь в очередной раз скомпрометировала меня в глазах отца.
Сидя в тихой гостевой комнате, которая предназначалась для приёма особо важных гостей, я стремительно теряла последнее оставшееся ко мне у Иберии доверие. Расположившись на софе, отец не сводил с меня своих пронзающих глаз, поглаживая одной рукой ластящуюся к нему девушку. При других обстоятельствах, я сказала бы, что эта пара смотрится весьма комично. Но ситуация слишком ужасала, чтобы даже просто допускать мысль об улыбке.
— А что насчёт прибавления в рядах вашей армии? — в очередной раз подала голос Роза, заставляя меня мысленно выругаться. — С того дня, как умер Паймон, не прошло и года, но численность ваших войск увеличилась… на сколько же… на тридцать процентов. Многим это кажется подозрительным.
— Я повторюсь, но… боги, как же мне льстит ваше внимание к моим личным делам! — с фальшивым воодушевлением ответила я. — Удивительно только, что при такой осведомлённости, вы не знаете о причинах пополнения моего клана. Во-первых, к моменту смерти Паймона Децема понесла большие человеческие потери в военном конфликте. А во-вторых, ранее Паймон и его клан были независимы, и не были обязаны каждые полгода предоставлять Нойран новых, обученных бойцов. Так что «прибавление», о котором вы говорите, свидетельствует о безукоризненном выполнении обязанностей, а вовсе не подтверждает глупые слухи о моём намерении пойти против отца.
Для усиления эффекта собственных слов я заглянула в глаза Иберии, обнаружив там всё тот же безжалостный холод. Что сказать, он занимал место босса Нойран чёрт знает сколько времени и научился не доверять никому. Думаю, поверить мне не заставил бы даже реальный факт нашего родства, а так… В тот момент, сидя напротив, я с каждой секундой всё сильнее утверждалась в мысли, что я для него никто. И если я навлекла на себя подозрение, оправдываться уже не стоит труда.
— Неужели, — бросила легкомысленно Роза, взмахнув длинными ресницами.
Наша беседа (допрос) длилась около часа. Выискивая всё новые «доказательства» моего «преступления» и упоминая о них вскользь, Иберия и его любовница забавлялись моими хилыми попытками оправдаться, даже в этом (в естественном желании обелить себя в глазах отца и господина) видя мою вину.
Но, как оказалось, главное испытание на прочность Иберия припас на десерт. Униженная и растерянная, я смотрела на него с немой мольбой просто в очередной раз мне поверить и прекратить уже этот проклятый спектакль. И, казалось, он сжалился надо мной.
— Выйди, милая, — обратился он к своей юной пассии, скользнув рукой по ее обнажённой спине. — Мне нужно поговорить с Элой по- взрослому.
Самое, мать его, время, подумалось мне.
Мы проследили всю траекторию неспешного приближения Розы к двери. Иберия с восхищением, я — мысленно умоляя её пошевеливаться. Почему- то мне казалось, что её присутствие — та единственная преграда, которая не даёт нам с отцом найти общий язык. И теперь, когда она устранена…
— Подойди, — потребовал Иберия, поднимаясь со своего места.
На его лице не читалось никакое намерение, потому для меня было настоящим сюрпризом то, что произошло через минуту. Шаги Розы утонули в тишине коридора, и я покорно подошла к венценосному гостю, заглядывая в чёрные глаза, спокойные и жестокие. Они заставили меня вспомнить Индру и
