Индры. Кожа казалась мраморной. Холодной и твердой. Хотя я и знала, что при прикосновении к нему под пальцами ощущаешь привычное человеческое тепло.
— Радуйся, пока можешь, — бросил задето Псих, когда мужчина опустился в купель, откинув голову с едва слышным стоном блаженства.
На самом деле его ничуть не смущало наше присутствие. Это стало очевидным уже через минуту. Через полчаса это вынудило Лайза сорваться.
— Ты че, заснул там? Не забывай, где находишься, ублюдок!
Медленно открыв глаза, Дис перевел взгляд на Лайза, нервно мерящего шагами пол.
— Хм… подашь полотенце? — его насмешливая полуулыбка вкупе с этим ленивым, невозмутимым тоном произвели на Психа должное впечатлением: мужик остолбенел от такой наглости. — Хотя не утруждай себя. Попроси своего мастера собрать всю воду с моего тела губами. Судя по взгляду, она не откажет.
— Ах ты сука… — взревел Лайз и, повинуясь ослепившей его вспышке ярости, рванул в сторону Диса.
Пришлось подняться. Применив на Лайзе прием удержания, я тихо рассмеялась.
— А ты забавный, — протянула я, обездвиживая чужое тело захватом, в то время как Псих шипел и отбивался, как взбешенный зверь. — Но сколько бы ты ни старался, тебе никогда не удастся вывести из себя воспитанника Индры. Мое терпение нерушимо, как небо. Единственный, кто может его сломать — мой наставник и брат, — ослабив хватку рук, я проговорила: — Не поддавайся на провокации, Лайз. Не иди у него на поводу.
Глядя в мои глаза с абсолютной серьезностью, Дис неторопливо повторил:
— Никогда не удастся, да?
Прозвучало подобно вызову. Вызовом это и было.
20 глава
За какие-то полдня особняк Иберии превратился в олицетворение грандиозности и славы. Нерушимый символ его власти, богатства и могущества. Способные слуги, дизайнеры и садовники возвели красоту этого дома в абсолют, как это бывает лишь при праздновании годовщин, так или иначе связанных с Иберией и его правлением. Но едва ли победа над Децемой была поводом менее достойным подобной торжественности.
Не могу вспомнить, чтобы парадный зал для приема делегаций когда-нибудь еще сверкал столь ослепительно, чтобы его наполняло так много народу, а Его Величество был облачен в наряд подобной роскоши и красоты. Седовласый, с глазами, обжигающими холодом полярных ночей, восседающий на своём высоком троне, он казался самим Предвечным. Смотря на него, я чувствовала гордость. В такие моменты воспоминания о жестокости, алчности, порочности и всяком отсутствии человечности, характеризующих босса Нойран, таяли в ослепительном блеске его величия: я была счастлива называться его дочерью.
Во время официального приветствия я стояла слева от Индры, рядом с троном Иберии. Напряжение, исходившее от брата, кажется, ощущалось кожей. Он явно был не в восторге от мысли, что наши гости задержатся здесь на пару дней. Особенно один из гостей.
Мои же мысли были заняты не Дисом, который уже успел стать объектом ненависти всего нашего клана, а его встречей с Паймоном. Хотя я уже давно поняла, что в знатных семьях не особо приветствуется бурное проявление эмоций, мне казалось, что их воссоединение будет более теплым.
Они встретились взглядами. Когда Дис приблизился к боссу Децемы, то не последовало никаких родительских объятий или же, напротив, ярого проявления гнева (Дис допустил серьезную оплошность, решив прогуляться по чужой территории в одиночку и напав на представителей Нойран). Когда они оказались рядом друг с другом, Дис лишь бросил что-то беззвучно. Скорее всего, это было похоже на: «Какого дьявола ты согласился на это, старик?». Спору нет, он уже приготовился отправиться к праотцам под аккомпанемент собственных воплей, полных боли и клацанья собачьих зубов.
Я не прислушивалась к высокопарным речам. Все время церемонии я простояла словно в прострации, не пытаясь понять смысл слов Иберии, ответов Паймона. Очнулась я лишь на мгновение, когда глава Децемы скользнул по мне взглядом, увидев свою саблю у моего бедра. Но не сказал ни слова.
Высокий, с проседью в темных волосах и паутинкой морщин возле губ, Паймон не выглядел как жестокий убийца или вообще, как человек, умеющий повелевать армиями. Хотя в его глазах была уверенность в каждом его шаге, а в словах лишь правда и всякое отсутствие лести. Он был редким, почти вымершим видом: человеком чести. Глядя на него становилось ясно, что по каким бы причинам Дис ни оказался в его клане, это точно было не похоже на приобретение забавного питомца или некого устрашающего символа. Паймон был человеком, способным к сопереживанию. И это вконец меня расстроило.
Потому даже оказавшись на ужине, который по большей части являлся ритуалом, а не банальной трапезой, я сохраняла отсутствующее выражение лица. Разнообразие и изобилие блюд, украшающих стол, прельстили бы любого гурмана, что говорить о человеке, который еще каких-то пять лет назад знать не знал о том, что еда может приносить столько удовольствия. Но в этот раз я всему богатству вкуса предпочла терпко-сладкое вино.
