«Как пали сильные»,[9] – подумал он.
Дориану стало невыносимо жаль себя, но тут Джаспер спустился по трем ступенькам, отделявшим спальню – если ее можно так назвать – от остального лофта, и с двумя дымящимися кружками в руках подошел к кровати. Дориан машинально потянулся к тумбочке, к которой Гай прислонил свой меч.
Джаспер неодобрительно поцокал языком, как будто он был строгим учителем, а Дориан – нашкодившим школяром.
– Не думай, что я не видел. – Джаспер поставил кружку на тумбочку. – Обнажить меч в моем доме – вопиюще дурной тон. – И, о ужас, подмигнул Дориану. – Мы же с тобой едва знакомы.
Дориан открыл и закрыл рот. У него не было слов.
Джаспер покачал головой и улыбнулся.
– Знай наших. – Он присел на край кровати, слишком близко к левой руке Дориана. Обычно тот держал меч в правой руке, но в случае чего и левой бы справился. Дориан инстинктивно сжал кулак и опомнился лишь тогда, когда почувствовал, как ногти больно впились в ладонь.
– Успокойся, – произнес Джаспер. – Я тебе ничего не сделаю.
Сама мысль об этом показалась Дориану такой дикой, что он не удержался и ответил:
– Да что ты мне можешь сделать?
Лучше бы он промолчал. Джаспер ткнул пальцем в повязку, которую так старательно наложила Айви, и Дориан вскрикнул: мышцы живота свело от боли.
– Вот так-то. – Джаспер протянул ему кружку. – На, выпей. Доктор велел.
Дориан дрожащими руками взял кружку. Если бы Айви хотела его убить, то давно бы убила, и все-таки осторожность никогда не помешает. Дориан понюхал содержимое кружки.
– Не бойся, не отрава. – Джаспер закатил глаза. – Дай сюда. – Он выхватил у Дориана кружку и отхлебнул глоток. – Видишь? Пить можно. – Брезгливо высунул язык. – Гадость, конечно, но не яд.
Джаспер отдал кружку Дориану, и тот сделал глоток. Снадобье, хоть и горькое, не шло ни в какое сравнение с отваром, которым Айви напоила его в прошлый раз. У этого был привкус лимона. Хоть и было противно, но Дориан выпил лекарство, чувствуя на себе взгляд Джаспера.
Дориану давно не приходилось так близко видеть взрослого птератуса, а уж такого, как Джаспер, – и вовсе никогда. Он был павлин до мозга костей. Черты его отличались изяществом, но в целом лицо было мужественным, а вот волосы – если только перья можно назвать волосами – переливались всеми цветами радуги. Тут были как обычные для павлинов синие, зеленые и золотистые оттенки, так и темно-фиолетовые и ярко-пурпурные. Блестящая кожа цвета молочного шоколада подчеркивала жидкое золото глаз.
– Что, нравлюсь? – бархатным голосом негромко спросил Джаспер.
Дориан не удостоил его ответом и лишь отхлебнул глоток чая, который приготовила Айви. Он надеялся, что, если прикроется кружкой, то Джаспер не заметит, как он покраснел. Все-таки светлая кожа – скорее проклятье, чем счастье.
Джаспер ухмыльнулся и тоже сделал глоток чая.
– Знатный синяк у нашего доктора.
Это был не вопрос, так что Дориан ничего не сказал.
– В голове не укладывается, что же должна была натворить эта голубиная душа, чтобы ей поставили такой фингал, – непринужденно заметил Джаспер, однако взгляд у него был тяжелый. Дориан пошевелился, насколько позволяло его состояние, и удивился: откуда Джаспер узнал? Когда они с Айви были на кухне, Дориан прислушивался к беседе Гая и Эхо. Наверное, тогда-то Айви все и рассказала Джасперу.
А тот, словно прочитав его мысли, пояснил:
– Я неплохо читаю по лицам. А на вас обоих все крупными буквами написано.
Дориан фыркнул в чашку с чаем и бросил взгляд на Гая с Эхо. Они о чем-то увлеченно беседовали, но так тихо, что Дориан не расслышал ни слова.
Джаспер проследил за его взглядом.
– Гм…
Дориан онемел. Он понял, что Джаспер обо всем догадался.
– Что тебе от меня нужно?
Джаспер ухмыльнулся.
– Да ничего. Вот уж не думал, что мне нужен повод для того, чтобы посидеть в собственной спальне, – ответил он.
Дориан с радостью освободил бы его кровать. Скрипнув зубами от боли, он попытался встать, но Джаспер положил ему на грудь руку, еще теплую от чашки, и не дал раненому подняться. Дориан даже не сопротивлялся: он опустился обратно, расплескав чай.
– Лежи, – приказал Джаспер.
Эти слова прозвучали как извинение, но Дориану вовсе не нужно было, чтобы Джаспер перед ним извинялся. Он допил чай, оставшийся в чашке. Скорее бы этот разговор уже закончился.
– К тому же, – Джаспер улыбнулся, обнажив острые и белые, как жемчуг, зубы, – скорее в аду ударят морозы, чем я расстроюсь, увидев такого красавца в своей постели.
Дориан поперхнулся и облился чаем. Судя по ухмылке Джаспера, именно такой реакции он и добивался.
Павлин тихо рассмеялся, встал с кровати и, смерив Дориана многозначительным взглядом, добавил:
– Допивай, пока не заснул. Подозреваю, что под прекрасным белым оперением нашей малютки-целительницы скрывается крутой нрав.
И был таков. Дориан остался один, весь в чае и пунцовый от стыда.
Глава двадцать девятая
Раковина в ванной комнате казалась белой, пока Айви не положила на нее руки. По сравнению с ними белоснежный фарфор выглядел кремовым, но ведь и кожа Айви в некоторых случаях розовела. Сделав глубокий вдох, девушка медленно отпустила раковину, в которую вцепилась изо всех сил. Можно было бы гордиться спокойствием и уверенностью, с которыми она обработала раны Дориана, но в душе у нее была лишь пустота.
Айви взглянула на свое отражение в зеркале, но легче ей от этого не стало. Она была бледна, но в этом не было ничего нового. А вот фиолетового синяка на правой скуле, ожогов на груди и царапин на лице, напоминавших о том, как Танит схватила ее за волосы, так что посыпались перья, и ударила головой о каменную стену темницы, прежде не было. Допрашивали Айви жестоко, так что синяк, который поставил ей Дориан, по сравнению с этим был сущим пустяком. Айви сглотнула и зажмурилась, но от темноты стало только хуже, тишина и одиночество тоже радости не прибавляли. Она открыла глаза. По крайней мере девушка, глядевшая на нее из зеркала, была чистой, пусть даже одежда Эхо висела на ней как на вешалке. Ну да выбирать особо не приходилось.
Айви не могла больше оставаться одна. В одиночестве, наедине со своими мыслями, ей было плохо: слишком они оказались тяжелы. Так что девушка, как могла, пригладила перышки, расправила плечи и вышла из ванной.
Джаспер был в спальне: отнес Дориану чай, который она приготовила из лучших лекарственных средств, обнаруженных в кухонном шкафчике. Для простого птератуса, не лекаря, у Джаспера оказался на удивление богатый запас медикаментов, но чай лишь ослабит боль. Айви заметила, как Джаспер присел на кровать возле Дориана.
Она удивилась, что Дориан не возражал.
Айви повернулась спиной к Джасперу с Дорианом и направилась к дивану, на котором сидели Эхо с Гаем. В воздухе висело напряжение. Наверное, ей лучше было бы остаться в ванной.
– Не помешаю? – спросила Айви.
– Что? Нет! – выпалила Эхо и отодвинулась на край дивана. – Вот. Садись.
Айви осторожно села. Все тело болело. Эхо взглянула на подругу, и во взгляде ее были и жалость, и злость. Обычно она старалась не выдавать своих чувств, и Айви было приятно видеть, что Эхо волнуется за нее.
– Как он? – Гай кивнул на кровать. Светлокожий Дориан лежал весь пунцовый: похоже, перед уходом Джаспер что-то ему сказал.
– Я сделала, что могла, – ответила Айви.
Эхо уставилась на синяк на щеке подруги.
– Кто тебя так?
Айви прикрыла синяк рукой. Отвечать ей не хотелось: ситуация и без того сложилась неловкая – два дракхарина скрываются вместе с ними в гнезде птератуса, – но взгляд, который она невольно бросила на Дориана, выдал ее.
Эхо с Гаем заметили, куда она смотрит, и обо всем догадались. Эхо напряглась, как разъяренная кошка, готовая наброситься на обидчика. Айви накрыла ее колено рукой. Гай демонстративно молчал.
9
Вторая книга Царств, 1:25.
