Лучшая зарубежная научная фантастика

становились все более резкими, поскольку они не могли убедить соседей в своих теориях. В какой-то момент посреди этого гнева и презрения возле Генри появилась Керри. Ее милое лицо нахмурилось от изумления и беспокойства.

— Генри, да что здесь происходит? — спросила она высоким и напряженным голосом. — Я этот шум еще в коридоре услышала. О чем вы тут спорите?

— Ни о чем, — выдал он самый тупой из возможных ответов. Обычно молодые люди считают пожилых отдельным видом живых существ, таким же далеким от их забот, как трилобиты. Но Керри была иной. Она всегда обращалась с Генри как с обитателем того же мира, в котором жила сама, с такими же эмоциями, причудами, намерениями и поражениями. И сейчас он впервые увидел, как Керри смотрит на него одновременно и как на инопланетянина, и как на больного, и это поставило финальную точку в этом с треском провалившемся собрании.

— Но, Генри…

— Я же сказал, что ни о чем! — крикнул он. — Совсем ни о чем! А теперь оставьте меня в покое, черт побери!

10

Керри стояла в туалете возле вестибюля, пытаясь взять себя в руки. Она не будет плакать. Пусть даже доктор Эрдман никогда прежде с ней так не разговаривал, пусть даже после смерти Джима она впервые ощутила себя на грани срыва, пусть даже… что угодно, но она не будет плакать. Это будет нелепо. Она же профессионал, в конце концов, — ну, во всяком случае, профессиональная сиделка, — а Генри Эрдман старик. Старики иногда бывают раздражительны. И весь этот инцидент ничего не значит.

Но только она знала, что это не так. Она долго стояла возле двери доктора Эрдмана, пока из нее выходили люди, слегка ей улыбаясь, а внутри бубнила Эвелин Кренчнотед. Это беспрецедентное собрание поначалу возбудило ее любопытство — с чего бы это затворник Генри Эрдман пригласил гостей в десять утра в субботу? Потом, когда она поняла, о чем говорит Эвелин, ее охватило недоверие. Эвелин имела в виду… Эвелин полагала… и даже доктор Эрдман считал, что произошло «нечто», что-то зловещее, необъяснимое и сверхъестественное, когда Эвелин находилась в томографе… Генри!

Но результаты сканирования Эвелин встревожили Джейка Дибеллу.

Дверь туалета открылась, вошли первые субботние посетители — женщина средних лет и угрюмая девочка-подросток.

— И в самом деле, Ханна, — сказала женщина, — на это уйдет лишь час твоего драгоценного времени, и ты не помрешь, если посидишь с бабушкой и для разнообразия переключишься на что-то другое, кроме себя. Если ты хотя бы…

Керри направилась в кабинет Дибеллы. Он был на месте, работал за столом. Своей картины, подушки и чашки она не увидела, и это ее невольно кольнуло. Они ему были не нужны. Или она. Еще одна неудача.

— Доктор Дибелла…

— Джейк. Не забыла? Керри, что случилось?

— Я только что из квартиры доктора Эрдмана. У него там было собрание, человек двадцать. У всех были те «приступы», и у всех в одно и то же время. Типа того, что вы увидели на сканах томографа у Эвелин.

Он уставился на нее:

— Что значит «в одно и то же время»?

— Именно то, что я сказала. — Собственный голос ее восхитил — ровный, никакой дрожи. — Они утверждают, что точно в то время, когда у Эвелин в томографе проявилась та странная активность, каждый из них испытал то же самое, только слабее. И точно в то же время было украдено ожерелье Анны Черновой. И все они мысленно увидели то ожерелье. — Только… разве Донован не сказал, что ожерелье выглядит иначе, чем его описывала Эвелин. Керри смутилась.

Джейк посмотрел на лежащие перед ним бумаги, потом на Керри, потом опять на свои заметки. Вышел из-за стола и закрыл дверь кабинета. Взяв Керри за руку, он аккуратно усадил ее в кресло для посетителей, так и не украшенное ее подушкой. Когда их руки соприкоснулись, Керри неожиданно ощутила легкий трепет.

— Доктор Эрдман к этому причастен? Расскажи все сначала. Только медленно, Керри. Ничего не пропускай.

* * *

Эвелин Кренчнотед шла к квартирке Джины Мартинелли на пятом этаже. В самом деле Генри был невыносимо груб — к той бедной девочке, ко всем на собрании и особенно к Эвелин. Он не утешил ее, когда этот грубиян Донован назвал ее вруньей, не положил снова руку на ее руку. Он лишь орал и орал — и это когда между ними все шло так хорошо!

Эвелин требовалось поговорить с Джиной. И не потому, что Джина чем-то ей помогла на собрании — со всеми ее молитвами. На самом деле Джина была намного умнее, чем казалась — она когда-то работала, готовя налоговую документацию, но об этом почти никто не знал, потому что Джина открывала рот лишь для молитвы. Конечно, она ничего не имела против молитв. Эвелин, разумеется, верила в бога. Но если действительно хочешь чего-то добиться, то богу надо чуточку помочь. Нельзя ожидать, что всевышний сам все сделает.

Ради Генри Эвелин даже сделала завивку.