— Я совсем не знал бабушку, — заметил мальчик.
— Тебе повезло, — ворчливо отозвался старик, — что я ее знал. — Он наложил на тетиву стрелу — единственную — попытался натянуть лук и недовольно посмотрел на свои задрожавшие руки.
— СТАРИК, — прогремел голос. — БРОСАЙ ИГРАТЬ В СОЛДАТИКОВ. ГОВОРИ, ГДЕ ХАН.
Лук разогнулся. Стрела уткнулась в землю. Старик обернулся. Со стороны деревни, между обломков боевых машин, шагали трое молодых мужчин, с мускулами, накачанными рытьем канав и тасканием корзин. У мальчика сжалось сердце, когда он понял, что его выследили.
— Мой отец, — заговорил вожак, — говорит, что Хан — оператор нашего Стража.
Старик кивнул.
— Так и есть.
— Тогда почему он сбежал из деревни, словно вор? — Мужчина выбросил руку к горизонту. — Мало того, что среди нас убийцы. К нашим дверям подступает армия. Компания наняла людей из Агентства по убеждению. Они выдвинули ультиматум: если щедрое предложение Компании не будет принято к завтрашнему утру, они эвакуируют деревню с применением минимальной силы. — Парень нервно облизнул губы. — Консультанты сообщили, что в их понимании «минимальная сила» включает применение осколочных мин и самонаводящихся снарядов.
Лицо старика покрылось сетью морщин.
— Хан, — объявил он, — вовсе не прячется. Кто сказал, что Хан прячется? — И, хотя он был вооружен только бамбуковым луком и единственной стрелой, никто из молодых не встретил его взгляд.
— Отец, мы питаем глубокое почтение к твоим летам, и никто из нас не посмеет ударить слабого беззащитного старика. Мы всего лишь хотим знать, когда наш оператор исполнит свой долг, и намерен ли он его исполнить?
Мальчик вспомнил, что говорившего звали Локман.
Старик кивнул.
— Слабый и беззащитный, значит?
Он швырнул лук. Тот свистнул в воздухе и ударил Локмана в челюсть. Локман потер щеку, крепко высказался, но воспитание все же не позволило ему броситься с кулаками на старшего.
— Подними лук, — приказал старик, выдернул из земли стрелу и бросил ее Локману. — Теперь приложи стрелу и согни лук, сколько сумеешь. — Старик все еще сидел.
Локман изо всех сил натянул тетиву. Даже для него это оказалось нелегким делом. Лук сгибался не с большей охотой, чем потолочная балка.
— Нацель на меня, — с усмешкой велел старик. — Ты, жидкий кошачий экскремент!
У Локмана уже дрожали руки. Наконечник стрелы уставился на старика.
— А теперь стреляй! — сказал старик. — Я сказал, стреляй, ты, негодное исчадье клерка Компании…
— Нет, не… — начал мальчик.
Тетива сорвалась. Мальчик не увидел движения стрелы. Не увидел он и движения старика. Но когда размытое пятно обрело четкость, стрела оказалась в руке. Схваченной, а не пронзившей.
Локман на мгновение застыл, уставившись на старика, но тут же фыркнул.
— Отличный трюк, — сказал он. — А со снарядом сумеешь повторить?
Он бросил лук на землю и зашагал прочь.
— Хан трус, боится драки, — бросил он через плечо. — Да он бы все равно не добрался до Стража. Убийцы поставили охрану у трапа. Собирайся и уходи, старик. Советники уходят. Мы все уходим! С деревней покончено.
Старик проводил гостей взглядом. Потом запустил руку в корзину, где вместе со снимком бабушки мальчика лежала продолговатый потертый прямоугольник из черного пластика на цепочке. На нем было выгравировано: «ХАН 63007248».
— Хорошо, — сказал старик. — Ты принес все, что нужно Хану.
Старик повесил пластинку на шею, и убедился, что она не видна под одеждой.
— Когда, они сказали, истекает срок ультиматума?
— На восходе, — ответил мальчик.
— Хорошо, — кивнул старик. — Время есть. Отнеси теперь все это в деревню и скорей возвращайся. Проводишь меня, когда я доставлю этим нарушителям спокойствия наш собственный ультиматум.
— Зачем тебе я? — спросил мальчик.
— Затем, что никто не станет стрелять в старика, — ответил старик, — разве что очень злой человек. Но даже злой человек не выстрелит в старика с маленьким мальчиком — если, конечно, он не конченый злодей. — Он усмехнулся, показав в улыбке больше дыр, чем зубов. — Это, должен признать, единственный изъян в моем плане.
