Танцор Января

гулли, с одного срединного этажа на другой пересекали эстакады. Войти в одно здание Закутка означало побывать во всех.

Хотя войти туда едва ли было хорошей затеей.

С крыш огни Порт-Иеговы и самой столицы казались далекой галактикой. Человек, звавшийся Фудиром, с беличьей проворностью балансировал на подвесных планках и шатких мостках, следя за фигурами, которые плелись по освещенным луной переулкам.

— Здоровый детина, — пробормотал он самому себе, — но этот человек — мой ключ.

Рыжий Суини замер у входа в проулок и, подтолкнув своего подопечного в узкую улочку, обернулся в направлении, откуда они пришли.

— Мурх, — произнес наблюдатель. — Глупец. Это ведь гулли Амира Нейта. Тупик.

И скоро в нем появятся трупы. Рыжий великан снял с пояса внушительного вида нож.

— Интересно, они не могли послать более неприметного человека?

Или его отправили нарочно, для приметности? Похоже, тут все не так просто.

Фудир вернулся к углу мясного дукана, откуда открывался вид на перекресток, и стал оттуда наблюдать за хвостом. Да. Там был и третий человек, в пестрой рубашке и увешанный драгоценными камнями. Он легко переходил из тени в тень мимо запертых магазинов и киосков, выстроившихся вдоль Людноулицы. В столь поздний час движения почти не было, и только случайные авторикши на мгновение высвечивали сцену охоты. Преследователь останавливался у каждого перекрестка гулли, бросая быстрые взгляды в глубокие тени улочек.

Наблюдатель оглядел рыжеволосого великана.

— Если не хочешь, чтобы он узнал, в какую гулли вы вошли, — прошептал он, — не стой там, как швейцар.

Наконец преследователь добрался до гулли Амира Нейта. Они с гигантом встретились взглядами, и последний кивком указал на проулок.

— Вот как, значит! — понял Фудир, когда Суини отступил в сторону. — Надеюсь, тебе хорошенько заплатили за измену.

Проходя мимо Суини, красавчик слегка обернулся, и рыжеволосый, трижды дернувшись, рухнул на землю.

— И к тому же заплатили быстро, — не без удовлетворения пробормотал наблюдатель. Суини был дураком, раз ждал другой платы. Фудир достал из- под плаща свисток и трижды коротко свистнул. Затем, откинув капюшон, он спустился по лесенке, привинченной к стене залогового дукана Стефана Мацумото. Слезая, он начал напевать:

Бредя домой во тьме ночной, был пьяный я в дрова,
Чужую машину я там увидал, где должна бы стоять моя…

Заслышав насвистывание, охотник и жертва застыли на месте. Только увидев пьяницу, бредущего из темного конца переулка, первый направился к нему, тогда как последняя скрылась в темной арке. Прекратив петь, Фудир шатающейся походкой подошел к пижону и протянул скрюченную когтем руку.

— Бхик, бхик, — взмолился он. — Дать пару монет?

— Пошел прочь, — прорычал мужчина. — Мне нужно кое с кем расквитаться.

Затем он присмотрелся к Фудиру повнимательнее.

— Как, твое наследство еще не пришло? — рассмеялся он.

Фудир заметил в руке пижона шокер.

— А-а-а! — заорал он. — Вор! Плохой человек. Нет з’лота, у меня! Бедный я! Очень бедный! Прошу, не стрелять!

Есть несколько способов одолеть вооруженного человека. Первый — сбросить ему на голову что-то увесистое. Другой — разоружить его, и для разоружения существует более одного способа.

— Проваливай, грязный бродяга! — Мужчина протянул руку, чтобы оттолкнуть Фудира, и при этом опустил шокер.

Быстро, как удар черной мамбы, Фудир схватил убийцу за запястье и резко вывернул его. Человек вскрикнул, шокер выпал из безвольных пальцев, и оружие пинком было отправлено в тень. Там возникла еще одна, меньшая тень, которая схватила шокер и бросилась к выходу из гулли.

— Ты сломал мне руку! — закричал убийца и сделал шаг назад, чтобы ударить Фудира левой.

В грязь возле него плюхнулся кирпич. Подняв глаза, пижон увидел на крышах силуэты людей на фоне озаряемых городом небес. Мужчины и женщины стояли в грозной тишине, сжимая в руках кирпичи и другие предметы. Взгляд убийцы метнулся к выходу из гулли. Слишком далеко. Как бы быстро он ни бежал, ему не выбраться из гулли до того, как на него обрушится смертоносный ливень из битого кирпича. Убийца мог бы справиться с шокером или даже игольчатой пушкой — неогнестрельное оружие не представляло для него никакой опасности, — но побивание камнями было совсем другим делом.