— Зачем?
— Нет, лучше маршалом Лиги. Тогда они не смогут отказать тебе в экстрадиции. Дай мне день, чтоб уладить кое-какие дела, затем предъяви судебное предписание. Подробности вечером.
— Все это кажется таким запутанным, или обман вошел для тебя в привычку?
Фудир прикрыл глаза.
— Я не хочу, чтобы люди думали, будто я бросил Маленького Хью.
— Почему тебя должно заботить, что подумают люди, когда к тебе взывает Тайное Имя?
— Позволь мне. Ты получишь то, что хочешь. Только ничего не говори Хью до тех пор, пока не «арестуешь» меня. Он может попытаться остановить тебя.
— Пусть попытается.
— Не стоит недооценивать Призрака Ардоу.
Целый вечер, встречаясь с людьми, с которыми требовалось встретиться, а также совершая приготовления, которые требовалось совершить, Фудир взвешивал плюсы и минусы, за и против, стимулы и ограничения.
С одной стороны, он мог сейчас же покинуть Новый Эрен и возобновить погоню за Танцором. С другой — ему предстояло отправиться в путь в компании опасного человека, ожидавшего от него услуги, которую Фудир не был расположен оказывать. Что-то в курьере было неправильным. Словно треснувший колокол, его звучание казалось фальшивым. Что-то, сказанное им… Фудир не знал, в чем дело, — впрочем, особенно и не стремился узнать. Меньше знаешь, крепче спишь.
Его мало волновало, чт
Тогда вести подобного человека к Доновану не стоило. Но Фудир не мог просто так отказаться от прямого задания. А Олафссон мог быть на самом деле тем, кем казался, — обычным курьером с обычным посланием, и тогда Донован требовался ему лишь для того, чтобы сорвать определенный плод с древа познания.
Человек мог прожить всю жизнь, даже не вспоминая о существовании Конфедерации и Лиги. Простые жизненные неурядицы находились намного ниже их августейшего уровня, но Лига и Конфедерация, подобно межевым камням, укоренились у Разлома. И теперь нечто из этой бездонной пустоты проникло в Электрическую авеню и нарушило равновесие. Древний терранский бог однажды сказал: «Ты можешь забыть о политике, но политика не забудет о тебе».
И все же Фудир понимал, что ему следует отправиться за Танцором на Хадрамоо. Какими бы бесстрастными и беспощадными ни были притеснения дао хиттов, необузданная жестокость варваров из Цинтианского скопления была еще хуже. Пусть Танцор был не более чем мифом, но если был хотя бы малейший шанс, что старые легенды говорили правду, — а опыт Января и Юмдар это только подтверждал, — то по крайней мере его долгом перед всем Спиральным Рукавом было попытаться отнять у цинтиан Камень, прежде чем они узнают о его силе.
Хотя Спиральный Рукав вряд ли поблагодарит его за героизм.
На следующий день Олафссон вошел в кабинет Хью в чем-то очень похожем на мундир Щена Гончих и, размахивая официального вида бумагами, начал «требовать и вымогать» человека по имени Калим де Мурси, иначе известного как Фудир.
Хью сначала испугался вторжения, потом потребовал ордер, затем разозлился, опечалился и наконец смирился.
— Видимо, твои грехи настигли тебя, — сказал он Фудиру. Затем, положив бумаги об экстрадиции на стол, он обратился к Олафссону: — Похоже, документы в порядке, но я бы хотел опротестовать…
— Принято к сведению, — отрезал Олафссон, но затем добавил, уже мягче: — Не терзай себя, премьер-министр. Мы вернем его обратно, когда закончим. Он важный свидетель, а не подозреваемый.
Фудир действительно не ожидал, что курьер будет действовать подобным образом, и обрадовался тому, что тот поступил именно так. Хью тяжело воспринял бы факт того, что водил дружбу с разыскиваемым преступником. Конечно, Фудир и в самом деле был разыскиваемым преступником, но тут важнее было сберечь лицо. Поэтому «важный свидетель» было небольшой любезностью, обернутой в большую жестокость. Фудир не встречался взглядом с Хью, стыдливо опустив голову.
Олафссон взял его под руку.
— Пошли, — сказал он. — Ты хороший парень. В оковах нет нужды.
Фудир обернулся и сказал О’Кэрроллу:
