них за семьдесят лет антихристово семя ведет их прямиком в ад. Что ж, туда и дорога. В добрый час! Лучше поздно, чем никогда. Пусть в стране останется пять процентов населения, но я надеюсь, что может быть, это все же будут не проклятые богом, природой и всем миром советские мутанты, а нормальные русские люди, случайно избежавшие физического и идеологического геноцида, который свирепствует на этой территории в течение почти уже века, и который я в полной мере испытал на себе.
А вот ты, сука такая, сейчас читаешь эти строчки и думаешь про меня: 'Жаль, что ты уже уехал, падла антирусская! Я бы за одни только эти слова твои жидовские кишки из жопы размотал, чтобы неповадно было пачкать и поганить русский народ письменно и устно!' Правильно я тебя понял? Думаю что правильно. Только вот загвоздочка тут: я ни тебя, ни всех таких как ты, которые так думают, и которые по всякому поводу стремятся выпустить кишки, русским не считаю. Урод - он урод и есть. 'Урод - в жопе ноги', блядский выпиздень, аборт истории, существо без национальности и религии - вот кто ты есть. Там, где я чувствовал себя изгоем и откуда я уехал, таких как ты - подавляющее большинство, и называетесь вы 'новая историческая общность людей - советский народ'. Вспомни-ка, сука, частушку, которую сочинили твои блядские родители:
Хорошо, что Ю.Гагарин
Не еврей и не татарин,
Не тунгус и не узбек
А наш, советский человек!
Теперь ты уже не советский. Ты, сучонок, уже перекрасился. Теперь вы все, суки, напялили на себя нательные кресты поверх одежды, каждый крест с амбарный замок величиной, и говорите, что окрепли в Христовой вере. Ебал я эту вашу веру! Блядская ваша вера, а никакая не Христова! Все вы, суки, про свою веру пиздите, как даже Троцкий пиздеть стеснялся. Хуй я вам поверил, потому что деды ваши и прадеды продали Христа за мешок чужой муки, обрадовавшись возможности безнаказанно грабить.
И если бы вы, лживые ебаные суки, теперь и впрямь*по всей правде уверовали в Христа* - то неужто случилось бы так, что ничтожная часть вашего гнидоебского населения бесилась бы сейчас с непомерного новорусского жиру, а все остальные голодали,*при таких-то ресурсах*? Лоснящаяся от дурных денег столица и провинция на грани голодного обморока - это разве по-христиански? А год за годом расстреливать друг друга в упор пацанам, родившимся в разных концах одного города, говорящим на одном наречии - может быть, это по-христиански? Пытать, калечить, 'включать счетчики', 'ставить на бабки' - и это все тоже по-христиански? А всем остальным бессильным гнилоедам, и тебе суке в их числе, смотреть про эту мерзость фильмы и воображать себя крутым бандитом - это по-христиански? Писать и читать книжки про этот вандализм и беспредел, рассказывать и слушать про это дерьмо анекдоты и стихи, петь про убийц и бандитов песни и баллады - может быть и это тоже по-христиански? А мириться с чудовищной колониальной войной в собственной стране, где систематически истребляются сразу два народа, чеченский и твой? А позволять своим детям убивать чужой народ и умирать самим на этой блядской разборке между бандитами, управляющими страной - может быть, это по-христиански?
Ты, лживый сучонок, теперь такой же христианин, каким ты раньше был красным. Красным ты тоже был только сверху, как блядская редиска. А теперь, притворяясь христианином, ты стал еще в сто раз мерзее и гаже. Так не позорься, гнида, и сейчас же сними с себя крест, сучий выблядок! Сними его, уебище! Ты не смеешь его носить. Я живу одной надеждой, что рано или поздно ты и тебе подобные - все вы, лживые и злобные сучьи выблядки, выпустите друг другу кишки, попередохнете нахуй и очистите место для нормальных русских людей и прочих сопутствующих национальностей…
Уж сделайте, голубчики, такую милость: подохните поскорей, так чтобы это случилось на моей памяти. Я очень этого хочу. Не мучайте себя и меня, родные мои. Поймите, душа ваша - /проклята/, и нет вам в жизни места. Я изведал ваше проклятье и поэтому знаю: Вас - не переделать. Вам - не жить. Так хоть умрите с честью.
*3. Как я отношусь к своей бывшей родине (окончание).*
Бывшая моя родина, как я к тебе отношусь?.. Для этого надо еще понять, как мы пришли к нынешним временам. В бывшем Советском Союзе всегда существовала двойная мораль. Официальная мораль говорила о том, что все национальности равны, что формируется новая историческая общность людей под названием 'советский народ', о том, что наша родная партия находится в авангарде мирового пролетариата, а наша родная страна - в авангарде мирового прогресса. Но была еще и вторая мораль, неофициальная, в которой фигурировали две разновидности блатного мира: блатные в смысле 'по-блату', в смысле карьеры, номенклатуры, приближенности к власти, к обкому партии, к умению легко отвертеться от партийной разверстки типа посылки в колхоз, используя связи, и умения легко доставать любой дефицит - и блатные в смысле уголовном.
Блатное отрицалово формировалось в сознании детей уже в школе.
'Блатные' ребята сдергивали с себя и с других пионерские галстуки:
'Ебаный стос, да снимайте вы хомуты, мудофели!'.
'Вот висит советский герб,
Есть там молот, есть там серп.
Хочешь сей, а хочешь куй -
Все равно получишь хуй.'
'Шумит-гудит родной завод.
'Как в московском пищеторге
Обокрали пищетрест,
И на двери написали:
'Кто не пиздит, тот не ест!'
'Опять весна, опять грачи,
Опять тюрьма, опять дрочи!'.
Эти вдохновенные гимны пролетарской уголовной морали я выучил еще в школе, одновременно с 'Песней о Соколе'. 'Рожденный ползать летать не может' - заученно декламировали дети советского пролетариата на уроках литературы. Зато их рожденные ползать родители умели стоять раком, похабно раскорячившись между казенной 'коммунистической' моралью и еще более омерзительным эрзацем морали, сочившимся из бесчисленных 'зон' и лагерей. Государственная монополия на идеологию и на алкоголь определила одинаковый характер потребления обоих продуктов. И там, и там имелся продукт легальный и продукт нелегальный. Первый открыто и помпезно стоял на витрине и на прилавке, в то время как второй приходил к потребителю только из-под полы. Официальная идеология, как и официальная водка, подавалась в солидной бутылке и имела несомненные свойства фабричного продукта, но при одном беглом взгляде на казенную этикетку, и особенно на ценник, это сучье молочко застревало в горле. От самопального же продукта мне просто хотелось неукротимо блевать, от одного только запаха. Но для пролетариата именно он и был повседневным напитком, своего рода естественной смазкой для трудно вращавшейся жизни, потому что казенная смазка, хотя и наносилась обильно, никогда не проникала глубоко в интимные щели и отверстия действительной советской жизни.
'Кто, если не я!'
'За себя и за того парня!'
'Быстрее! Лучше! Дешевле!'
