Ничего дурного Сорра не делал, хотя реакции Романа провоцировали, но стоило итанийцу усесться напротив Романа, взять за руки, и у Артани скакало давление, ускорялся пульс. Граф ёрзал, не мог сконцентрироваться, спешил отговориться, уйти, и предлагал отложить до другого раза. Алексис с тоской начинал подозревать, что другой раз наступит нескоро – точнее, вовсе не наступит, если в их отношениях с Романом ничего не изменится.
Но... что-то менялось само собой, неуловимо расцветало в воздухе. Роман не мог определить смысла перемен. Они случились, и он боялся случившегося. Боялся собственной необъяснимой реакции на итанийца, в моменты близости лучащейся интимностью. Артани ощущал себя странно, скованно, становилось трудно дышать, а в чём конкретно заключалось «странно» – Роман не мог объяснить. Он переживал. Сорра осторожно пытался выяснить и... натыкался на глухую стену.
Сознание Романа пестрело белыми пятнами в отношении Алексиса. Стоило Артани задуматься – в голове срабатывало табу: непреодолимая печать. Разум отвергал, забиваясь в угол. Начинались помехи, в голову лезли идиотские мысли о постороннем. Он не мог сосредоточиться. Роман осознавал ответственность и важность предстоящей задачи, но... каждый раз что-то мешало.
Особенно сильно мешала Алиссинди – мысли Романа неизменно вращались вокруг девушки. Стоило Сорре приблизиться и... Роман видел Алиссинди. Наваждение пугало навязчивостью, отправляя Романа шарахаться от напарника. Роман не понимал, что происходит, и стыдился признаться Сорре. Итаниец не догадывался, что творится в упрямой голове. А творилось то, о чём пытались предупредить наставники, объясняя, что Алиссин ди Эрро не сможет скрывать правду.
Источник Сорры проявлялся, снимая с глаз Романа пелену. Неясные беспокойные образы накладывались один на другой, заставляли Артани тревожиться. Роману начало мниться, что он сходит с ума: в глазах напарника чудилась тень Алиссинди, а рядом с Алиссинди преследовал образ Сорры. Голова шла кругом.
Роман терялся в догадках, отчего в любовь к девушке начали вклиниваться чувства к итанийцу. Задумываясь, он находил единственный ответ: Алисси стала смыслом бытия, а сближаясь с Алексисом, Роман постиг, что в жизни существуют две опоры – любимая девушка и лучший друг. Алиссинди он любил, а к итанийцу испытывал братскую нежность и тёплую привязанность.
Друг и Возлюбленная – две половинки одной жизни Романа, ставшие целым. Он встречался с девушкой и окунался в один мир, а сталкиваясь с Алексисом, погружался в иной, и оба этих мирка стали частью жизни Артанию Но он никогда не путал и не подменял понятия: он всегда будет любить Алиссинди – рядом с ней никому иному нет места, а Алексис Сорра навсегда останется лучшим другом Романа.
Артани не представлял, что Сорра должен совершить, чтобы перечеркнуть всё, что сложилось между ними за прошедшее время. Всё, что они разделили, пережили вместе. Ночь призраков, слепившая напарников воедино, знание, что они выжили лишь сумев победить собственные страхи и остановиться. А ведь могли убить друг друга – держали жизнь на волоске, но доверились любви, и любовь спасла. Роману хотелось поблагодарить Алексиса, открывшего глубину и значения любви.
Алиссинди – светлый ангел, явившийся из темноты, чтобы напомнить Роману о клятве. «Во веки веков» – он не смеялся над ней, рассекающей ладонь сигной. В любви нет не значимых вещей. Любой пафос или откровенный бред – составляли мир двоих, имели значение, и клятва спасла жизнь. Что видел Алексис перед собой в момент безумия? Что остановило итанийца, какая сила вернула в реалии, вырвав сознание из плена нави? Сорра не говорил.
Они несли разное бремя, каждый – своё собственное. Роману хотелось жать ладони итанийца, выразить признательность за исцеление от проклятия. Слов не было, а появись они – их было бы недостаточно. Он понимал чувства Алексиса, со своей стороны пытавшегося сказать огромное, размером с космос «спасибо», и не нуждался в признании – понимание сложилось без слов, звучало прекрасной музыкой.
Любовь бывает разная, – думал Роман, рассматривая итанийца украдкой исподтишка, радуясь счастью. Он лишился брата, и кто бы мог представить, что бывший враг станет ближе родного брата, перекроет дыру, восполнит потерю. Алиссинди заменяла больше... Нет, она не была заменой – она была просто всем. Чистым воздухом, зимним солнцем и снежной луной Гармаля.
Роман с нежностью смотрел на спящую рядом возлюбленную. Очередная ночь в гостинице спешила обменяться рассветом и отдать власть дню. Время летело незаметно. Роман не знал, желает поторопить или растянуть алмазный бег. Будущее рисовалось безоблачным, погожей тёплой погодой весеннего настроения, и хотелось жить, проживать мгновения заново. Множество особых мгновений оставшихся в памяти отпечатком солнца, оттиском луны.
Алиссинди умела ткать миры, создавая для Романа особую атмосферу, где смысл приобретало всё: любая незначимая деталь и мелочь в изящных пальцах Алиссинди становилась драгоценным воспоминанием. Она цепляла время невидимым крючком, находила безделушки, камешки, листики, дарила Роману конвертики, исписанные стихами, зажигала свечи на полу и, сплетая пальцы, приглашала ромейнца войти в таинственный круг – её собственную пентаграмму любви для мага.
Фантазия Алисси не знала границ и выплеснулась на Романа человеческим живым потоком, где мир остановился, согласившись пропустить парочку вперёд. Роман терялся: желает ли остаться в «сейчас» или перемотать лентой вперёд, вместе с Алисси врезаясь в горизонт счастья – дни когда они смогут пожениться, и разлучаться не придётся вовек.
Роман Артани ди Валь продолжал обучение в Академии и впереди предстояло долгих три года до выпуска. Раньше он проклинал судьбу, подбросившую «подарок» в виде Алексиса Сорры, а сейчас понимал, что человек глуп и слеп – не способен понять замыслов бога. Незавидный подарок превратился в бесценный дар. Рядом с Алексисом невозможное становилось возможным. Напарники столь стремительными темпами проходили обучение, что существовала огромная вероятность: на пятый курс студиозы попадут раньше, чем загадывали.
Сорра хотел побыстрее, полностью разделяя помыслы Романа. Артани подгоняло стремление жениться на Алиссинди, тем более, изнурительная череда тренировок и экзаменов почти не оставляла возможностей для свиданий. Алексис деспотично распорядился временем, непреклонно объявив: или Роман даст отдых своей любви, или Сорра самолично поговорит с девушкой, объясняя, что напарнику необходимо обучаться.
Подобные речи вводили Артани в заблуждение сильнее уловок. Алиссинди, интуитивно предчувствуя степень загруженности любовника, отговаривалась собственными делами, отдавая Романа во власть Сорры. Но она первая не выдерживала разлуки: писала письма, назначала свидания, а при встрече набрасывалась ураганом, изголодавшимся по нежности, кружила безрассудной страстью.
Со дня поединка в лесу миновало несколько месяцев. Роман и Алексис не тратили дни впустую, сумев продвинуться в обучении, и сдружились «не разлей вода». Однако временами сознание выкидывало странные шутки: Сорра – Алиссинди – Сорра. Желая положить конец ослеплению, Роман решил познакомить друзей, и был разочарован. Любимые итанийцы отреагировали отрицательно и оба нашли немало убедительных отговорок, поставивших Романа в тупик.
Сорра и Алиссинди – две разных плоскости. Роман не ведал тщетности собственной затеи: свести невозможное в одном. Сорра не научился разрываться напополам, но временами итаниец испытывал похожее чувство – он рвался надвое.
