Понимание ворвалось в сознание не сразу. Сначала мозг отказался работать, и часть Романа оцепенела, воспринимая происходящее дурным сном. Граф отчаянно желал вырваться, но не мог. Темперамент и раньше играл с ним дурные шутки, но никогда не заводил столь далеко. Что он отстаивал, взвившись из-за насмешки, готовый убить?.. Ради чего? Что с ним случилось? Почему он потерял контроль?
Граф поднял голову, вгрызаясь в противника взглядом – тот смотрел не него неотрывно, смотрел, а в глазах серыми листьями неверия, сквозь мутную плёнку ненависти и затаённого страха, распускался невероятный цветок: один хищник, встретил другого и признал в нём равного.
Обучая Алексиса Сорру сражаться, нанимая для него лучших учителей, отец не уставал твердить: никогда нельзя недооценивать своего противника. Сорру подвела самонадеянность, он недооценил ромейнца и... проиграл. Осознание собственного поражения наполняло мучительным гневом, обидой и яростью, хотелось продолжить бой, доказать, что он сильнее, сильнее выблюдка.
Но они не могли продолжить. Стоя на коленях, парни источали угрожающие флюиды в адрес друг друга – только воздух не трещал. Однако пламенный гнев постепенно сходил на нет, уступая место бремени последствий.
Лицо итанийца представляло окровавленную распухшую фантасмагорию. Один глаз заплыл, второй выглядел пугающе белым. Правду говорили: у итанийцев глаза рыбьи – в моменты злости светлеют, – отстранённо подумал Роман. Не вмешайся верховный маг, лежать одному из них в могиле. Но помимо ненависти выражение лица итанийца таило предвкушение.
<i>«Он ждёт повторной встречи»</i>, – Романа царапнул страх, но почти сразу ушёл при мысли, что теперь его не примут в Академию.
«<i>Встреча состоится»,</i> – решил граф мрачно. Плевать на последствия, белобрысая гадина сдохнет от его руки. На этот раз Артани не побрезгует обнажить клинок.
Роман стеснялся сплёвывать, глотал собственную кровь, да и стыдно было: а вдруг слюна застрянет и повиснет – маленький позор. Большой, ожидающий впереди, представлялся куда хуже. Губы Романа распухли, вздувшись, словно искусанные пчёлами. Он ощупывал целостность зубов, удивляясь, каким образом они остались на месте, представлял, сколько костей переломано или треснуто и... Нет, он боялся представлять. Видеть происходящее получалось с огромным трудом. Впрочем, напрягаться не приходилось. Они с итанийцем кожей чуяли и улыбались безумно, пугая толпу окровавленными масками сумасшествия.
Некоторое время царила тишина. Верховный маг что-то обдумывал, изучая обоих провинившихся. Непонятным оставалось, о чём он размышляет и почему медлит. Роман не тешил себя иллюзиями, что выходка сойдёт с рук. Продумывал способ поквитаться с итанийцем.
– Вы нарушили правила Академии! – грозно и словно удивлённо объявил старик. – Ученикам запрещено драться и устраивать поединки. Любой, нарушивший устав, будет немедленно изгнан, и неважно, на каком курсе он состоит. Но вы нарушили правила, не пройдя вступительный экзамен. Какая неслыханная наглость. Или самонадеянность?
Старик неожиданно хмыкнул, найдя в произошедшем долю юмора. Затем осуждающе покачал головой, не позволяя студиозам обмануться. Махнул рукавом, возвращая подвижность. Мир отмер, расцветая цветами, запахами и вкусом. Вкус был отвратный. Зато всё остальное...
– Господи, если ты есть, роди меня обратно! – со стоном проскрипел итаниец. – Чума на мою голову...
Неизвестно, были это слова раскаяния, или он выражал боль. В таком случае, что можно было сказать о маленьком графе? Хуже Артани выглядел только мертвец, но ди Валь гордо молчал, считая ниже своего достоинства жаловаться или высказывать слабость.
<i>"А, что б ему селёдку в печень!"</i> Алексис Сорра испытал горячее желание доковылять до противника и превратить в покойника. Тёмные волосы пастушка слиплись от крови и стояли дыбом. Торчала вверх вызывающая седая прядка, топорщилась непримиримо, отчего казалось, что на макушке парня распустился светлый хохолок. Королёк – птичка гордая, пока не пнёшь – не полетит. И характер пакостный. Итанийцу внезапно расхотелось драться. Захотелось узнать – сколько вояке лет и как он умудрился дойти до жизни такой? Что увидел, кого потерял? А впрочем, плевать...
Всё это время провинившиеся находились в центре возведённого барьера. Теперь барьер исчез, и помимо боли на плечи снова рухнула жара, накрыл гул голосов и окрики старших студиозов в алой форме, уверенно направляющих соискателей по лестнице, а их сопровождающих на выход за ворота.
– Проходите, господа, проходите. Здесь нет ничего интересного. Вас ждёт экзамен.
Человеческий поток постепенно редел, рассасываясь. Напрасно рвались к блондину друзья. Дежурные были непреклонны, заставив людей подчиниться и неохотно влиться в распахнутые двери. Через несколько минут соискатели забудут об их существовании. На кону стояли гораздо более важные вещи. Роман с содроганием рассмотрел окровавленные плиты мостовой.
– Вы оба отстранены от вступительных экзаменов, – хмуро бросил старик, продолжая вдумчиво изучать соискателей – на предмет совести, очевидно. Своей нескладной фигурой он напоминал тощую нахохленную птицу, надевшую растоптанные туфли, но открытие не вызывало желания смеяться.
– Оба в кабинет директора. Мэтр Дарас, – проговорил он в пустоту. На глазах изумлённых людей из воздуха материализовался хмурый темноволосый парень лет двадцати пяти в алой форме высшего стипендиата, – Проводите молодых людей.
Он отдал несколько коротких распоряжений. Юноша коротко поклонился и, бросив неодобрительный взгляд в сторону нарушителей, сообразивших встать, поджал птичьи губы:
– Следуйте за мной, господа. И, пожалуйста, без глупостей. Мэтр Горимус... – мэтр Дарас почтительно поклонился старику, и маг благословляюще двинул рукой.
Роман, чья злость давно сошла на нет, тронул рукавом струящуюся по лицу кровь и вновь пережил муки совести, заметив медиков с носилками. Однако помощь никому не требовалась. Сообразив, что сомнительный портшез предназначается ему, граф поспешил продемонстрировать, что здоров. Держится на ногах не хуже итанийца. Ну, почти...
К его удивлению, Сорра выглядел прилично. Стоял с независимым светским видом, будто собрался на прогулку, а его смеют отвлекать мелочами, вроде порванного костюма. До дверей Академии блондин собирался дойти на своих двоих и, в отличие от графа, имел все шансы это сделать.
Понимая, что на носилки парень не ляжет, один из целителей, оказав некоторую помощь, но не спеша целить, предложил опереться на него. Итанийская причина отказа, воздев очи горе, изучала небеса, но терпение лопнуло, а изнутри взяла злость. Студиоз предложивший помощь, вполне мог её оказать и исцелить Романа хотя бы частично, но никто из медиков не торопился тратить энергию на незнакомца, предпочитая помочь прогуляться до больничного крыла и дождаться решения по их вопросу, нежели приложить усилие и сделать так, чтобы парень добрался сам.
А ведь могли помочь, суки прижимистые. О том, что он и сам относился к разряду подобных прижимал, Сорра предпочитал не задумываться. Скривившись, словно ел лимон или испытывает крайний приступ брезгливости... Если бы не обстоятельства... Вот именно с таким видом и словами Алексис, решительно подвинув медика, перехватил чужую безвольную длань, подставляя плечо, и изобразил стон «рыданий полный».
