Когда я вошел в мужское отделение, ко мне подошел санитар.
– Там наш, тот, который голый пришел, меня доктором называет и про какого-то Сергея спрашивает. По-моему, он все-таки свихнулся!
– Он у себя? – спросил я.
– Да, – ответил санитар. – Просил не мешать ему писать книгу, если Сергей придет.
Зайдя в палату, я увидел, что Александр водит пальцем по учебнику. Я сел на противоположную кровать.
– Санитар мне сказал не мешать тебе, когда ты пишешь, – произнес я.
– Да, именно так, – ответил он. – Буду очень признателен, если вы так и сделаете.
– Что пишешь? О чем?
– О тех, кто здесь, и о мировоззрении.
– И как успехи? – спросил я.
– Пока не очень. Медленно и сложно идет.
– Почему?
– Ломка. Голова как каша в котле, – отворачиваясь к окну, ответил он.
– Не думал, что не о том ты пишешь? Что, может, тебе не о душевнобольных писать нужно, а о себе? – я старался вынудить его описывать собственный мир.
– Может быть, – отозвался он и после уже не реагировал на меня.
Медсестре я сказал, чтобы ему давали трифтазин по стандартной схеме.
Через час после звонка приехал отец Сюзанны.
– Мне удалось поговорить с Сюзанной, и она мне сказала, что вы ее изнасиловали, – спокойно произнес я, изучая его реакцию.
– Что?! – он вскочил, уголок его губ задергался. Я жестом велел ему сесть.
– Но после она призналась, что это она вас изнасиловала, – спокойно произнес я. Он опустил взгляд, стыдливо пряча глаза.
– Осудите меня, мол, плохой отец? – спросил он.
– Нет, – ответил я. – Лучше скажите мне, что вы обо всем этом думаете?
– Что думаю? – удивился он. – А что я могу думать? Она моя дочь, и этим все сказано. Это я виноват: плохим был отцом для свой дочери.
– Вы ее любите?
