Шоколад с перцем, или От любви бывают дети

Я отвела взгляд от дороги, повернулась и глянула на Лиз, ожидая увидеть на ее лице ехидную улыбочку и услышать что-то типа: «Ты что, серьезно? Поверила, да? А ведь здорово было бы, а?» Ничего такого не произошло. Лиз сидела, не шелохнувшись, и выжидающе смотрела на меня. Я сдержала слезы, сама не знаю как навернувшиеся на глаза.

– Ты это про что толкуешь? – прерывистым шепотом произнесла я в кромешной темноте.

– Ладно, итак, признаюсь. Первый раз в жизни я сделала кое-что благородное. Нечто, от чего ты, может, взбеленишься, потому как станешь думать, мол, это благотворительность или жалость, но, честно, я всего-то и сделала, что шарик с места сдвинула. А уж в лунку забросить – твоя забота. Остальное зависит от тебя, – заметила она. – Я повсюду разыскивала площади, подходящие для моего бизнеса, и, куда бы ни пришла, то чересчур большое пространство, то чересчур маленькое, то цена непомерная. Несколько недель назад мой риелтор позвонил и сказал, что владельцы булочной «Андреаз» на Главной улице разжились деньгами и захотели побыстрее продать свое заведение, отойти от дел и перебраться во Флориду. Это было как знамение, Клэр! Цена подходящая, расположение – лучше не бывает, и это именно то, о чем мы всегда мечтали, если не считать, конечно, совместного владения членом Джастина Тимберлейка[25]. Один лист фанеры, немного сухой штукатурки – и у нас достаточно места для двух сочетаемых бизнесов: моих секс-игрушек и твоих сладостей.

Я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Я никогда не плачу. Стараюсь, по крайней мере.

– А ведь я и в самом деле хотела с тобой делить член Джастина, – призналась я с печалью во взоре, пытаясь переломить ситуацию прежде, чем тупо разревусь. Зареванные идиотки никому не нравятся. От них всем вокруг делается неловко.

После нескольких минут, в течение которых в темной машине ни одна из нас ни словечка не проронила, Лиз не выдержала:

– Может, скажешь уже что-нибудь?

Я шумно всхлипнула и положила руку на грудь, пытаясь унять бешено колотящееся в грудной клетке сердце.

– Лиз, я не… не могу тебе поверить… Деньги… – Она положила ладонь мне на руку, тут я нажала на педаль, и мы раз – и въехали на стоянку бара Фостеров.

– Не надо сразу расстилаться передо мной. Время есть, обдумай хорошенько. Ты ж знаешь, у меня есть доверительный фонд, который мне оставил дедушка… Теперь мне деньги ляжку жгут в кармане, так что о деньгах прямо сейчас мы говорить не будем. Обсуди все это со своим отцом, приходи и проинспектируй кухню – потом и поговорим. А пока – неси свою смачную попочку в этот бар и сделай мне несколько коктейлей. После того как твой отец на пару часиков заберет Гэвина, мне надо будет протестировать на Джиме несколько новых товаров, – хмыкнула она и подмигнула, выбираясь из машины.

Еще несколько минут я не могла и пальцем пошевелить, не то что дверцу авто открыть. Сидела, гадая, что, черт побери, произошло? Моя лучшая подруга всегда была разрушительной стихийной силой, но такое просто не укладывалось в голове. Неужто она на самом деле только что сказала, что купила мне бизнес? Признаться честно, с каждым следующим шагом по жизни у меня возникало чувство, будто я сворачиваю не туда. Все шло не так, как я рассчитывала. Всем существом я хотела только одного, но что-то внутри пугалось и ломалось: а вдруг надежды и впрямь осуществляются? Чем черт не шутит? Может быть, я и не заметила, как в моей жизни наконец-то началась белая полоса. О господи…

Глянув на часы на панели, я поняла, что слишком засиделась в машине и уже опоздала на смену. Бегом одолев стоянку, распахнула боковую дверь и на ходу обвязалась по талии черным фартучком. Мистер и миссис Фостер насмотрелись лишнего в «Настоящей крови» и с недавних пор решили облачить нас в ту же форменную одежду, что и в «Мерлотс»[26]. Черные шортики-крохотулички и белые футболки-поддергунчики с зелеными буквами «Фостеры», отпечатанными по всем грудям. Могло быть и похуже. Правда? По крайней мере, мне незачем было волноваться, достаточно ли призывно я одета. Клиенты так и липли! А как весело мы смотрелись в «форменной» одежде, когда выстраивались во всю глотку хором распевать бредовый вариант «С днем рожденья тебя»:

С днем рожденья тебя,

Не таращься на пиво, как корова на жниво,

С днем рожденья тебя.

Дорогой наш пьянчужка, с днем рожденья тебя!

Я вбежала следом за Лиз, уже сидевшей за стойкой и потягивавшей свой привычный коктейль: ваниль – ную водку с «кокой», и приветственно махнула рукой Ти Джею, бармену, которого сменяла сегодня. Спасибо еще, мужчинам не надо было влезать в ту же униформу!

Когда народу мало, я обычно подпрыгивала, шлепалась прямо на стойку, крутилась, перекидывая ноги, и оказывалась на рабочем месте, но сегодня посетителей было под завязку, пришлось делать как положено: согнувшись, пробираться под откидной доской стойки на другом конце бара. Я бодро протрусила мимо какого-то надравшегося страдальца, обхватившего голову руками и стонущего, и сделала себе на памяти зарубку вызвать ему такси, если он причалил сюда в одиночестве.

Оказавшись за стойкой бара и получив от Ти Джея наводку, что сегодня за публика и что они пьют, я заступила на пост, следя за тем, чтоб рюмки у завсегдатаев не пустовали, а напарник мой отправился домой. Кто-то из официанток принес заказ на десять порций самого дешевого виски, что у нас имеется. Я закатила глаза и пошла в тот конец бара, где у нас хранилось все виски. Уж не крышу ли снесло тем, кто заказал такое? Дешевое виски – это точно дикое похмелье и жуткая муть в голове на весь завтрашний день. Я стала расставлять стаканы для виски на подносе и тут услышала, как стонущий страдалец произнес:

– А мы ее так и не нашли, верно, крутой ты наш парень?

О, господи Иисусе! Упившихся в хлам я терпеть ненавижу. Этот, надеюсь, плакаться в жилетку не станет. Голос у него уж больно жалостливый. А если он мне на бар блеванет, так я его носом буду в это тыкать, как щенка, нагадившего на ковер.

– Вы к кому-то конкретно обращаетесь или рюмки вам обычно сами отвечают? – спросила я, не глядя на парня, добавила еще несколько стаканов на поднос, достала из-под стойки бутылку «Дикой индейки» и принялась свинчивать ей крышку, стараясь поменьше при этом пшикать. Все равно гадкая вонь ударила в нос.

Наполняя стаканы, уголком глаза заметила, как Учуявший Жизнь Пьянчуга вскинул голову.

– Знаете ли, первый признак помешательства – это когда с вами говорят неодушевленные предметы. Или, возможно, это первый признак алкогольного отравления, – рассуждала я сама с собой.

– Кто заказывает эти тухлые потроха? У них же завтра весь день во рту срань стоять будет.

Я рассмеялась: парень хоть и пьян, а соображает, способен к тому же выводу прийти, что и я. Подняв поднос с выпивкой и тарелочкой с нарезанными лимонными дольками, я обернулась, чтобы сказать ему об этом… и намертво остолбенела на ходу от того, что предстало моему взору.

Етит. Твою. Мать.

Я видела, словно в черно-белом кино, как поднос, полный стекла и спиртного, соскальзывает с моей поднятой руки, но ничего не могла поделать, чтоб не дать ему грохнуться на пол. Я застыла, будто статуя, глядя, как стаканы разлетелись у моих ног, а брызги спиртного обдали до самых икр.

5. Шоколадные пальчики

Все происходило как в замедленной съемке. Ну, скажем, для меня это происходило как в замедленной съемке. Наверное, оттого, что алкоголь, потребленный мною в тот вечер в непотребных количествах, отключил у меня половину мозговых клеток, а остальных хватало только на неспешное наблюдение изнутри.

Интересно, смог бы я откинуться на сиденье у стойки бара и проделать тот классный трюк из «Матрицы»: я, вися в воздухе, финтами ухожу от замедленно летящих пуль? Мне б только классную черную кожанку надеть да волосы назад зализать. Интересно, там трос используют или Киану Ривз и впрямь мог так сгибаться? Спорить могу, он йогой занимается. С этого парня станет встать в позу Собаки Мордой Вниз.