Помимо ревности и скандалов, известна была одна из главных причин, по которой нам с Тэшей долго было не протянуть: просто я не в силах был отдаться этим отношениям целиком и полностью, не мог перестать мечтать о том, что где-то там все еще могла находиться она. Кроме того, девиз Тэшиной вагины совпадал с кричалкой сотрудников «Макдоналдса»: «Обслужено больше десяти миллиардов».
Я отвлекаюсь.
Чтобы положить конец моей глупой привязанности к какой-то безликой таинственной девушке, которая вполне могла оказаться плодом моего воображения, я должен предпринять попытку не упустить ту, что сидит напротив меня. В противном случае мне предстоит весь век оставаться одному. Я чересчур увлекся размышлениями о своей жалкой жизни и не сразу заметил, что Клэр уже не сидит напротив меня, а поднялась, собираясь уходить. Очнулся я, когда она уже завернула за угол в прихожую.
Я сидел, не сводя глаз с ее спины (ну, хорошо, с ее попки), довольно долго, Дрю даже хлопнул меня по руке. Не очень-то таясь, он кивнул головой в ту сторону, куда она ушла, и я вдруг понял, что все взгляды устремлены на меня. Народ смотрел на меня, словно бы говоря: «Чего ты ждешь-то?» Лиз, сощурившись, глядела на меня, и, врать не стану, на меня от нее малость страхом повеяло. Вскочив с дивана, я бросился из комнаты и догнал Клэр, когда она уже застегивала пальто. Обогнув ее со спины, я открыл дверь и встал рядом.
Клэр удивилась моему появлению, встрепенулась, услышав звук моего голоса и увидев, как я открываю дверь. Я гипнотизировал ее. Нет, это она приворожила меня. Я должен поцеловать ее. Должен почувствовать ее вкус на своих губах. Целовать ее – это так же важно и необходимо, как дышать. Эта женщина сводит меня с ума. Я не успел выставить себя полнейшим козлом, распустить слюни или прижать ее к стене, чтоб наброситься на ее губы: Клэр повернулась и метнулась в дверь, не сказав мне ни слова после того, как я заявил, что провожу ее до машины. Во мне жила безотчетная потребность провести с ней побольше времени, удержать. Хотелось узнать, что заставляет ее краснеть (не считая разговора про ее пустую одинокую пещерку), что за песня часто звучит на ее планшете, какая у нее любимая книга. Хотелось услышать, как она произнесет мое имя.
Меня трясло от вожделения: вкусить, познать, услышать, как звучит мое имя в ее придыханье, крике, вопле.
Вот только это я ей и сказал. Ну, не все это, конечно. Не хотел нарваться на запрещающий знак. Но вот уголки ее рта дернулись вверх, когда я назвал ее по имени. Это радость? Секунду она колебалась: вот-вот сядет в машину и рванет прочь, оставив меня без ответа. Замешательство? Потом она пробормотала что-то, что я за ревом мотора у соседней двери едва расслышал. Что она сказала?
«Спроси, какое у меня любимое кино».
Она перебила мои мысли, попросив позвонить. К тому времени, когда я вспомнил, откуда мне известна эта фраза, ее машина катила по улице.
Следующие две недели мы с Клэр каждый вечер болтали по телефону. К сожалению, на заводе меня поставили в ночную смену с переработкой, так что первые несколько недель не было времени, чтобы повидаться. Единственное свободное время поговорить появлялось у нас обоих каждую ночь во время моего первого пятнадцатиминутного перекура около полуночи. Я каждый раз извинялся за то, что звоню ей в такое поганое время, но она уверяла, что это совершенно идеально. Впервые в жизни я рвался на работу, потому что знал, что услышу голос Клэр. Дрю, работавший на конвейере напротив меня, получал удовольствие, глядя, как я спешил уединиться в каком-нибудь дальнем тихом уголке завода, чтобы оттуда позвонить. В первый раз он спросил, куда это я отправился. Когда я безмолвно прошел мимо, он последовал за мной, криком оповещая всех, кто попадался по пути, что я ночью звоню престарелым родителям, чтобы известить их о том, что вышел из клозета. Меткий удар в пах отнял у моего друга, помимо прочих желаний, желание вмешиваться в мое личное пространство. Однако люди до сих пор ко мне подходят, хлопают по спине, осыпая поздравлениями.
Всего пятнадцать минут, украденных у ночи, мы с Клэр говорили ни о чем и в то же время обо всем. Я рассказал ей, как рос с двумя старшими братьями, утвердившими во мне веру в бродячее страшилище и подговорившими своих приятелей попроказничать вместе. Они внушили мне, будто они Санта-Клаусы и мне ни за что больше не получить игрушки, если я не приберусь в их комнатах, напялив на голову их трусы.
Клэр рассказала мне, что ее родители развелись и что она решила жить с отцом, которого я еще не видел, но уже побаивался. На прошлых выходных его пригласили на день рождения. Там завязалась драка, он попытался унять драчунов, а один из них возьми и ляпни: «Дедуля, ты-то куда лезешь?» Отец Клэр одним ударом сбил недоумка с ног и бросил: «А ВОТ КУДА лезу, засранец». Конечно, для Клэр ее отец был плюшевым мишкой-гигантом. Только там, откуда я родом, не спешат встретиться с плюшевым медведем ночью в темном закоулке из страха, что тот с тебя скальп снимает или своими когтями на твоей заднице распишется.
С прискорбием, откровенно рассказал ей о Тэше и о причине нашего разрыва. Хватило ума оговориться, что совсем запутался и не уверен, а любил ли я Тэшу когда-нибудь по-настоящему или просто время с ней проводил, пока не встречу свою любовь. Вот о чем я больше с Клэр не говорил, так это о том случае в колледже, о котором тогда за ужином трепался Дрю. А Клэр об этом никогда и не спрашивала, за что я ей признателен. Как ни легко было говорить с Клэр про Тэшу, все ж, мне казалось, что не стоило говорить с ней о женщине, лет пять являвшейся мне во снах. Клэр была очаровательна, умна и обладала тонким чувством юмора, и мне не хотелось, чтобы на наши отношения бросил тень какой-то глупый сон. Чем больше я беседовал с Клэр и узнавал ее, тем яснее становилось: она именно та девушка, которую я ждал все эти годы. По моим ощущениям, большую часть времени мы говорили все-таки обо мне, чем о ней. Но, когда я озвучил эту мысль, она лишь засмеялась и заявила, что ей почти не о чем рассказывать, жизнь ее была такой скучной и однообразной, что обсуждать нечего. И все же с каждым телефонным разговором я проникался к ней все большим доверием и открывал для себя что-то новое. Мне никогда не будет скучно с этой женщиной. Я готов был потратить столько времени, сколько потребуется, чтобы узнать про нее все.
Наконец, прослонявшись пятнадцать дней на работе по укромным уголкам подальше от шума машин, чтобы послушать мягкий хрипловатый голос Клэр, каким она говорила со мной, свернувшись в клубочек под одеялом у себя в постели, мне представилась возможность вновь повидаться с ней. Руководство завода наконец-то предоставило мне выходной в субботу. С великой радостью и гордостью я провел его, разглядывая магазин Клэр и Лиз (ну, хорошо, иногда я смотрел на попку Клэр). На прошлой неделе Клэр прислала мне несколько фоток на мобильник, и, насколько я мог судить, они сильно продвинулись в благоустройстве своего небольшого предприятия. Если честно, даже если бы мне предстояло увидеться с Клэр на какой-нибудь свалке, плевать, лишь бы быть с нею рядом – остальное не имело значения.
В субботу, в десять утра, я добрался на машине по адресу, который дала мне Клэр, и припарковался возле магазина. С минуту я сидел в машине, барабаня пальцами по баранке. В ту ночь я и трех часов не спал. Все ворочался, вскидывался, думая про то, как снова увижу Клэр и окажусь к ней так близко, что смогу прикоснуться. Впрочем, врать не собираюсь: бессонную ночь мне устроила фраза, которую она рассеянно бросила во время последнего телефонного разговора. Она уже второй раз произносила ее в моем присутствии, и, как ни пытался я выбросить эту фразу из головы, в ней опять всплывала все та же глупая ноющая, как боль, мысль о той. Фильм «Смертельное влечение» перевидало множество народу. И на самом деле фраза «разделай меня нежно мотопилой» в наши дни вполне могла стать чем-то вроде расхожей замены привычному «ни хрена себе!» или «блин!».
