Дифференцировать тьму

Да, в тех же паршивых любовных романах я уже встречала авторские фантазии на сию тему. И всякий раз реакция была той же.

— Что поделать, — Морти пожала плечами, — принцессе никто и никогда не осмеливался ничего запрещать. А если с тринадцати лет ведёшь разгульную жизнь, в итоге приходишь к закономерному результату.

— Я бы от такой тоже сбежала, — мрачно резюмировала я.

— Вот и Дэнимон решил так же. И его дядя, пресветлый тэлья Эсфориэль… тэлья — это титул при эльфийском дворе… он с пониманием отнёсся к щекотливой ситуации, в которую угодил племянник. И помог ему сбежать.

— Дядя? Брат Повелителя эльфов? — Я вспомнила рассказы Кристы. — Это его потом обвинили в том, что он хотел захватить престол? Неужели только за то, что избавил племянника от нежеланной жены?

— Нет, не только. — Морти решительно убрала мазь в ларец. — Эсфориэль мечтал, что когда-нибудь дроу и эльфы заключат мир, а не окончательно истребят друг друга. И он возглавил заговорщиков, которые восемнадцать лет делали всё, чтобы Повелитель эльфов отвлекался на внутренние проблемы в своём королевстве… чтобы он не мог начать войну. — Принцесса поднялась на ноги. — Но Эсфориэль любил и брата, и племянника. И никогда не хотел править.

Я разомкнула губы — и промолчала.

Так вот почему никто не покушался на Кристу, когда она начала совать нос не в свои дела! Если глава заговорщиков любил Дэнимона, то, конечно, не стал бы убивать его невесту. А я-то думала, как у сокамерницы с её птичьим умишком безболезненно получилось всех разоблачить…

— И что в итоге стало с дядей принца? — всё-таки спросила я. — Его казнили?

— Нет, он успел сбежать. Но с тех пор у Повелителя развязаны руки, и он с утроенными силами готовится к войне. Так что пленение Дэнимона пришлось как нельзя кстати. — На губах Морти не было улыбки, но я увидела эту улыбку в её глазах. — Прекрасная ловушка вышла. Лод тобой просто восхищён.

Мне не понравилось то приятное волнение, что я ощутила на последних словах принцессы.

— Ерунда. Просто немного мозгов и удачное стечение обстоятельств.

Я прекрасно понимала, что мне крупно повезло. Если бы Криста не попалась, да ещё в одно время со мной…

— Удачное? Это так ты называешь плен у тёмных и ошейник? — Морти рассмеялась. — Да уж, Лод прав. Ты удивительный человек.

Мне пришлось поджать губы, чтобы не улыбнуться.

Чёрт возьми, ну чему я так радуюсь? Какое мне дело, что про меня думает колдун?..

Морти коснулась ладонью стопки с одеждой. Потом резко встала.

— Забавно… Литы давно нет, а мы никак не решались что-то делать с её вещами. — Принцесса отвернулась. — Ничего не трогали в её комнате. И одежда просто пылилась в шкафу. Как будто продолжали надеяться, что она вернётся. А убрать вещи — всё равно что признать… что этого никогда не случится.

Я молчала.

И думала о маминой комнате в моей московской квартире. Запертой, тёмной, с пылью, покрывшей компьютерный стол, словно крышку саркофага в гробнице. И одеждой в шкафах, аккуратно развешанной, ещё слабо пахнущей мамиными духами, но уже пропитавшейся затхлым, мёртвым душком…

Да.

Я прекрасно понимала, о чём говорит Морти.

— Ей сейчас было бы девятнадцать. Как и тебе. — Она не оглядывалась, но я словно наяву видела боль, стынущую в глазах принцессы. — Знаешь… я рада, что её вещи тебе подходят.

Она так и не оглянулась. И больше ничего не сказала. Просто сглотнула, шумно, судорожно — и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

А я откинула голову на подушку и запустила пальцы в волосы. Медленно провела ладонью ото лба до затылка, взъерошивая чёлку, убирая тёмные пряди назад, чувствуя, как ногти царапают кожу.

Я никогда не дружила с девушками. В мужскую дружбу я верила, а вот в женскую — нет. То, что девушки называют дружбой — всегда отношения потенциальных соперниц, которые «дружат» ровно до тех пор, пока у них не пересекаются сферы интересов. Поэтому мне всегда забавно было наблюдать за одноклассницами. Как девчонки, ещё вчера ходившие под ручку, сегодня готовы выцарапать друг дружке глаза за неподеленного мальчика. Как доверяют другим секреты, умоляя никому не рассказывать, а потом разбалтывают чужие тайны всей школе. Как, улыбаясь в лицо, за спиной практикуют перемалывание в пыль чужих косточек.

Но в Морти не было и следа той жеманности, того кокетства, того стремления к тонкому манипулированию и театральному притворству, которые с первого класса школы заставляли меня считать девчонок лживыми, ограниченными созданиями.

Возможно, это потому, что Морти принцесса. И красавица. И, судя по её мазям, умница. А если вспомнить кинжал, всегда попадающий в десятку — и в боевых искусствах знает толк. У неё нет нужды в грязных методах, она и так во всём первая.

А ещё она добра. Даже к странной девчонке из другого мира.

…ей сейчас было бы девятнадцать, как и тебе…

Я нахмурилась. Может ли быть, что Морти ассоциирует меня с сестрой? Неожиданно, но… в её отношении ко мне определённо сквозит что-то покровительственное.

Как и у Лода.

А ещё принцесса абсолютно спокойно относится к тому, что колдун восхищается мной. Потому что она любит — и знает, что любима.

Криста права. У меня нет никаких шансов. Наверное, этот факт должен был вызывать у меня муки ревности, злость, отчаяние и зубовный скрежет — но как можно ревновать кого-то, кто не может и не должен принадлежать тебе? Как можно ревновать к такой, как Морти? Это всё равно что завидовать лауреату Филдсовской премии,[20] когда ты только и смог, что с грехом пополам окончить школу…

Я повернулась на бок и закрыла глаза.

…и поэтому мне надо вернуться домой.

Нет, я не хочу забывать Лода. Я не хочу забывать того, что он дал мне: ощущение, что я не одна в этом мире, что кто-то может быть с тобой на равных. Но его присутствие порождает во мне и другие ощущения, с которыми я хочу распрощаться раз и навсегда. Потому что он — герой не моего романа.

А герой моего ждёт меня в Москве. И, быть может, я даже осмелюсь наконец признаться ему в том, в чём следовало признаться давным-давно.

Ведь сказать какие-то жалкие три слова после того, как ты выцарапала свою свободу у местного аналога Тёмного Властелина, организовала похищение эльфийского принца и готовишься предотвратить местную Вторую мировую, — раз плюнуть…

Я поднялась в лабораторию Лода, когда город дроу уже засыпал.

Как я поняла, принцесса Литиллия не слишком любила традиционные цвета королевской семьи. Сейчас я, наверное, впервые в жизни была облачена соответственно фамилии. Чулки, бархатные бриджи, заправленная в них шёлковая рубашка — всё было окраса первого снега, и лишь замшевые сапоги вносили разнообразие своим ореховым оттенком. Всегда считала белый цвет непрактичным и щегольским, но что дали, то дали.

М-да… не слишком-то лестно, когда в девятнадцать на тебе идеально сидит то, что шили для четырнадцатилетней девочки.

Колдун сидел за столом и что-то увлечённо писал на свитке пергамента, но мигом вскинул голову, когда я кашлянула, привлекая его внимание.

— Вы не слишком заняты? — спросила я.

Лод вежливо изогнул бровь.

— Хорошо, ты не слишком занят? — устало исправилась я. — Просто… я хотела спросить, когда мы начнём искать способ… вернуть меня домой.

Я лукавила. Я знала, что Лод не нарушит клятвы, и торопить его не собиралась — как говорится, скоро только производная вычисляется, — но в отсутствие ноутбука начинала немного скучать.

Конечно, в шкафу колдуна осталось ещё много нечитанных книг, однако изучать магические трактаты, полные заклятий на непонятном языке, не имея ни малейшего понятия об основных принципах колдовства…

Лод откинулся на спинку кресла:

— Способ мне уже известен.

И тут я оторопела.

— Известен?

— Почти. Садись. — Колдун кивнул на трёхногий табурет, притаившийся у камина, под его взглядом сам собой переместившийся к столу. — Расскажешь немного о себе.