представить, как они все поместятся в нашу маленькую шестиконечную пиньяту.
- Знакомство друг с другом, наше прощание и твое воссоединение с твоим
любовником, - говорит Томми, пока кладет минеральную воду и какой-то апельсиновый
напиток в нашу тележку.
- Но что, если этого не произойдет? Если мы сглазим заранее отпраздновав?
- Позитивное мышление, моя дорогая, поможет тебе достичь чего угодно в этой жизни.
Если ты чего-то очень сильно хочешь, подумай об этом и вселенная поможет тебе.
Мы толкаем тележку к кассе и Томми покупает мятную жевательную резинку для
Рокко. Он прихватывает пару журналов на испанском и шоколадные зефирчики в виде
приведений.
- Ты можешь читать такое? - спрашиваю я, посасывая покрытый перцем чили
леденец, который обжигает мне горло и заставляет слезиться мои глаза.
- Не совсем. Мне просто нравятся картинки.
- Томми, ты назвал Мози моим любовников, но просто, чтобы ты знал. Я никогда не
занималась с ним любовью.
- Что? - говорит Томми, выпучив глаза от моего признания. Я кашляю на свой
леденец. Мне даже нравиться мысль, что я могу громко сказать об этом у кассы и, возможно, никто кроме Томми не поймет то, что я сказала.
- Исправь это, девочка! Как только мы найдем его. Нет никакой пользы в том, чтобы
искать его, если ты даже не пробовала его леденец. Это было бы пустой тратой времени! А что
если тебе это даже не понравится?
- О, мне это понравится!
Но внимание Томми уже где-то в другом месте, он потерял интерес. Кажется на входе в
магазин какая-то суматоха.
Мы толкаем тележку с вещами, которые на самом деле не нужны нам, мимо менеджера
магазина в дешевом костюме, громко орущего на испанском на работника, работающего на
нижнем этаже парковки. Когда мы выходим на улицу в ночь, земля перед нами освещена
большими галогенными лампами парковки, которые обнимают своим светом самую красивую
картину в белых красках. Кажется, это надгробия, сильно контрастирующие на фоне черного
асфальта. На верхушках некоторых из них черепа с неразборчивыми словами. Другие камни
имеют плавные и размытые контуры, обрамляющие их, несущиеся прочь в небытие - духи,
выполненные аэрозольной краской, с сожалением растворяются в воздухе.
Это не счастливая картина. Она полна страха и отчаяния. Она небольшая со скромным
набором линей, но благодаря таланту этого мужчины простота становится чем-то
возвышенным. В нижнем углу его подпись, а рядом подобие моего лица с трафаретного
рисунка, но оно выглядит еще лучше чем то, что сделали мы. Это лицо действительно похоже
на меня.
Томми шагает вперед с продуктовой тележкой и хлопком открывает багажник. Я
напрягаю глаза в темноте, пытаясь увидеть его - может он неподалеку наблюдает за моей
реакцией.
- Не парься. Он уже далеко отсюда. На самом деле этим он дразнит тебя. Он играет в
кошки мышки. Он появится, когда будет готов.
Я падаю на пассажирское сидение и неохотно пристегиваю ремень безопасности.
- Я так долго ждала. Это сводит меня с ума. Я ждала три года, Томми, а не только эти
три дня в Тихуане.
- Не могу поверить, что ты до сих пор не переспала с ним. У меня было совсем другое
видение происходящего.
- Я не планирую спать с ним. Я собираюсь найти его, а затем доставить его в Мехико.
- Почему ты так говоришь об этом? Он человек, а не пицца. Что если он не хочет ехать
туда?
- Он сказал мне, что хочет. У него там есть семья. Я виделась с ним, когда он был в
заключении, до того как его депортировали. Я обещала что-нибудь сделать для него.
- Так ты не любишь его?
- Люблю. Думаю, что люблю. Я не знаю что такое любовь. Я его социальный
работник. Я бы никогда не смогла переспать с ним.
Я смотрю через окно автомобиля на белое граффити мягко светящееся на фоне черного
асфальта парковки и сине-черной ночи.
Глава 22
- Эй-йей, девочка, просыпайся! - визжит Томми, заезжая в Рай. Должно быть я
задремала. Мы выбираемся из машины, чтобы выгрузить огромное количество пакетов с
продуктами, которых слишком много для одной ночи оставшейся у нас.
Рокко и Клаудия в саду, слушают оперу с громкостью на полную катушку. На плече у
Клаудии вопит огромный зеленый попугай и перемещает свои ноги в бесконечном танце из
стороны в сторону.
- Ну, ребятки, - говорит Томми, ставя продукты на белые, железные, садовые стулья.
- Лана собирается доставить его в Мехико, потому что она его социальный работник. Она не
собирается заниматься с ним сексом. Таковы новости дня. Мы запостили ее лицо по всему
периметру Тихуаны. Если хоть кто-нибудь захочет ее - они знают, где ее найти.
Рокко лежит на спине с закрытыми глазами и между его губами крепко зажата трубка,
полная тлеющего табака. Попугай издает еще один вопль и клюет парик Коко, сегодня у нее
стиль резкой блондинки с боб карэ. Рокко щурится, приоткрывает левый глаз и вынимает
трубку.
- Ну, кто-нибудь да найдет тебя здесь. Но боюсь, завтра мы должны будем уехать.
-?Que es eso? (что это?) - воркует Коко, пока возвращает попугая в большую,
кованную, железную клетку. -?Es para mi? (это мне?) - спрашивает она, подходя ближе и
забирая у меня пиньяту.
- Ага, - я пожимаю плечами и улыбаюсь Томми.
- Вы кушали, любовь моя? Вы голодны? В отеле никого нет. Вечер воскресенья, так
что я приготовила espaguetti (спагетти).
- Повезло с социальными сетями? - Томми спрашивает у Рокко, который снова лег на
спину. Рокко выдыхает белое облачка дыма с запахом вишни, открывает глаза и кивает. - Я
нашел его. У него есть своя собственная страничка. Я подписался на него через твой профиль.
Он просматривал кладбища. Думаю, пытался найти свою сестру. Должно быть, он узнал, что
она умерла.
- Ух! - говорю я непроизвольно и бегу за своим телефоном. У меня трясутся руки,
пока я просматриваю его фотографии. Большинство из них его картины и очень мало его
собственных. В основном это часть руки или фото в баре с друзьями, где он не смотрит в
камеру. Несколько фотографий его сына, которые, по эгоистичном причинам, мне больно
смотреть.
- Лана влюблена, - объявляет Коко, протягивая мне пиво и шот с текилой.
- Только не снова. Не думаю, что моя печень может это выдержать, - говорю я,
забирая и то и другое только для того, чтобы поставить их вниз и снова пройтись по
фотографиям. Самое лучшее, что я сделала за всю свою жизнь, это вернулась к самому началу
истории его профиля. Мози запостил фото со мной, ним и Лексом в морозное, серое утро в
Детройте. Я помню, как мой папа сделал это фото на мобильник Лекса. Не помню, чтобы я
когда-нибудь видела его - уверенна, я бы запомнила.
Мы так молодо выглядим, трудно поверить, что фото было снято только три года назад.
Мои щеки розовые из за холода и на мне бабушкино плохо подогнанное и устаревшее пальто.
Волосы Лекса в беспорядке, словно он только что проснулся, но думаю. фотография была
сделана в тот день, когда мы отправились в суд. Мози одет во все черное и слегка ухмыляется, словно он счастлив и тепло относится к нам. Мы могли бы быть тремя сиротами или тремя
эмигрантами из восточной Европы, прибывшие в конце прошлого века на остров Эллис. Вам
бы просто пришлось сменить наши наряды, а выражения лиц оставить так, как есть.
Я улыбаюсь и немного плачу, показывая фотография друзьям. Когда они возвращают
мне мой телефон, я оставляю комментарий под фото. Помечаю Лекса, чтобы он смог увидеть
его и просто чтобы дать ему знать насколько я близка к тому, чтобы найти Мо. Ставлю хэштэг
на фотографию : #каксемья #лучшиедрузья. Я улыбаюсь и чувствую себя хорошо. Пять минут
