стекают по моему лицу, приземляясь на моей тарелке.
- Я твоя семья, Мози, - говорю я удерживая его взгляд. - Я имею в виду, если ты
хочешь чтобы я ей была, - говорю я, начиная серьезнее воспринимать свое окружение и вес
того, что я только что сказала.
Мози встает и подходит ко мне, осторожно и сосредоточенно. Он ставит мою тарелку
на стол, берет мою руку и тянет меня, чтобы я встала. Его руки обхватывают меня за талию и
он крепко прижимает меня к себе. Твердая стена его грудной клетки - мой дом.
Мози обхватывает мое лицо, его большие пальцы располагаются на моих щеках. Он
смотрит мне в глаза своими темно шоколадными, горящими глазами.
- Я хочу, чтобы ты была моей семьей, - говорит он, четко и осмысленно выговаривая
каждое слово. Он держит меня крепко и близко к себе и я рыдаю на его груди, ни один из нас
не притворяется.
Мы проводим ночь в одной комнате, в то время как в другой комнате спит Франциско
со всей своей семьей. Одеяла пахнут плесенью, пол твердый и холодный. Вероятно, нам было
бы намного удобнее в машине. Но не имеет никакого значения, где мы, в каком городе или
стране, или под каким одеялом. Я счастлива быть рядом с ним. Я чувствую привилегию
любить его и прислонять голову к его груди.
Мне кажется, что я принадлежу самому прекрасному мужчине в мире, а он
принадлежит мне. Я без колебаний отвечаю на его поцелуй и не анализирую, почему мы
чувствуем то, что чувствуем к друг другу. Я стараюсь не думать о том, что ждет нас в
будущем. Я только размышляю о том, как эта любовь может помочь нам и лелеять и исцелить
друг друга.
Утром мы встаем и нас приветствуют хихикающие дети. За завтраком из жареных
тамалес (мексиканское блюдо из толченной кукурузы с мясом или курицей и красным перцем) и теплой, сладкой кукурузной каши, Франциско говорит нам, что приедут и другие члены
семьи. Мы ждем почти весь день, пока мои ноги не начинают неметь от холода. Под
предлогом сходить в продуктовый магазин, мы кругами разъезжаем по району, чтобы
согреться.
- Ты думаеш,ь они мучаются? - спрашиваю я Мози, дуя на свои руки.
- Не больше и не меньше всех остальных проживающих здесь, - отвечает он мне
угрюмо.
- Ты чувствуешь себя виноватым за то, что уехал? Не ты сделал этот выбор.
- Я чувствую себя виноватым за все, Лана. Виноватым за то, что существую.
Я глажу его плечи и наклоняю к нему голову. Он берет мою руку и сплетает наши
пальцы.
- Думаешь, если мы узнаем о том, что произошло с Бризой, ты сможешь отпустить
немного той вины или станет еще хуже?
- Я не знаю, - говорит он и массирует свои глаза нижними частями своих ладоней.
- Что мы будем делать, Мо? - сейчас не подходящее время спрашивать или добавлять
еще больше груза на его плечи. Но неопределенность убивает меня и мы не можем просто не
знать, куда мы направимся завтра или где сможем в следующий раз получить еду. Он качает в
мою сторону головой и трется губами об заднюю часть своей ладони, пока наблюдает через
ветровое стекло за забытым прошлом, откуда он родом.
Два часа спустя, мы едим очередную еду из цыпленка и тортильи (кукурузные или
пшеничные лепешки со специями), на этот раз в кампании кузенов и еще одного дяди Мози со
стороны отца, который привел с собой свою молодую, беременную жену. Мо и я купили ром и
колы наряду со стаканами и льдом. Воссоединение превратилось в вечеринку и стали
появляться разные соседи. Я согрелась сладким, густым напитком и обнимаюсь с маленькой
кузиной Мози Росарио, которая отказалась оставить меня. Здесь в Ла Несе холодно, а я вижу, что у большинства гостей пластиковые сандалии. Мексиканское болеро играет на заднем
фоне, пока я наблюдаю, как Мози подходит к каждому, отчаянно пытаясь присоединиться и
пообщаться на испанском.
Напитки продолжают течь рекой, а люди продолжают прибывать, пока маленькая
Росария не начинает похрапывать на моих руках. По правде говоря, я не далеко от ее
состояния и положив ее головку на плечо, я направляюсь к креслу в углу.
Притупленный гул толпы кажется немного возрастает. Я слышу чоканье стаканов и
«салют!», но там что то большее, что я не совсем могу понять. Если я задержусь здесь на
продолжительное время, мне придется выучить язык. Я уже прожила целую жизнь не в
состоянии полноценно общаться со своей семьей. Я не повторю эту ошибку дважды.
Насколько это сложно, выучить второй язык? В тридцать лет.
То, что я не смогла перевести, однозначно имеет отношение к Мози, его лоб сморщен, а
брови сошлись на переносице. Он продолжает нервно поглядывать на меня, словно хочет, чтобы я присоединилась к нему, но на моих коленях расположилась спящая Росария. В итоге
он решает отойти, проявляя вежливость и щепетильность, прося разрешение удалиться. В
конце концов, он причина этой вечеринки.
Он наклоняется и целует меня в щеку, убирая волосы Росарио с ее виска.
- Ты в порядке? - шепчет он, словно мы заодно.
Я киваю ему головой, замечая, насколько серьезно он выглядит.
- Только что, что-то произошло? Такое ощущение, словно давление воздуха
изменилось здесь? Это потому что все так пьяны?
У него округляются глаза и я вижу в Мози испуганного, маленького мальчика. Он
сглатывает и шепчет.
- Я заговорил о Бризе. Они думают, что знают, где она.
- Правда? - недоверчиво спрашиваю я. - Она вернулась сюда? Это кажется -.
- По их словам, ее удочерил - ну, ее украл богатый ублюдок наркобарон с севера. Они
вырастили ее, чтобы она стала королевой красоты, как ее приемная мать. Она знаменита.
Якобы на телевидение. Мы должны поискать ее.
- Откуда они могут это знать? Это должно быть городская легенда, - мне не хочется
быть грубой, но кажется еще более безжалостно позволит ему иметь ложную надежду.
- Она вылитая копия моей мамы. У кого-то был скриншот на телефоне. Я бы
прогуглил ее, но здесь едва ли есть хоть какое-нибудь интернет соединение.
- И? - спрашиваю я, барабанит об мой живот. Я хочу этого ради Мози. Я так сильно
хочу этого ради него.
- Лана, она выглядит так, словно могла бы быть моей мамой. Это должна быть она.
- Ох, Мози! - говорю я, со слезами, сползающими по моему лицу. - Это такая
хорошая новость и в тоже время, такая пугающая и странная. Как ты себя чувствуешь?
- Становится лучше, - говорит Мози, обходя меня со спины и опускаясь на колени
рядом с моим ухом. Он улыбается нервной улыбкой хозяевам дома и поднимает свой ром с
колой в притворном тосте. Он не берет другую выпивку. - Она умирает от почечной
недостаточности. Это было во всех новостях. Я удивлен, что мы не видели это.
Умирающая королева красоты звучит драматично и в тоже время очень знакомо.
- О Боже! Я видела! Томми и Рокко следили за этой историей. Не могу поверить, что
твоя сестренка знаменитость. И королева красоты. Нет, забудь, я полностью вижу это. Рост, структура лица. Вы все могли бы быть моделями.
Мози пробегается руками по своим волосам и делает глубокий вдох.
- Я действительно хочу убраться отсюда!
- Отсюда, отсюда! - я повторяю движение. - Все были очень хорошими, но я
чувствую себя как рыба без воды.
- Как ты думаешь, Дэйл не будет возражать, если мы еще раз воспользуемся
карточкой? Клянусь, я верну ему деньги. Я даже извинюсь за то, что украл его девушку.
В ответ я приподнимаю бровь.
- Ты была моей и я вернул тебя, - говорит он и подмигивает мне. Его подмигивание
такое дерзкое и сексуальное, что оно моментально ослепляет меня желанием.
- Как мы выберемся отсюда?
- Завтра утром мы собираемся ехать в аэропорт, чтобы забрать твоих родителей.
- Что?
- Хотел сказать, это то, что мы им скажем. Что думаешь насчет гостиницы?
