Беня снова прилег возле Сашеньки, погладил по светящейся белой спине, его пальцы скользнули меж ее бедер, но она убрала его руку.
— Ты меня презираешь? — спросила она ослабевшим голосом. Он опять вздохнул.
— Согласно «Пролетарскому справочнику правил поведения во время адюльтера» это наиболее распространенный вопрос прелюбодейки. Нет, по правде говоря, я думаю о тебе лишь хорошее…
— Истосковавшись по его ласкам, она потянула его на себя, мечтая о том, чтобы провести с ним целую ночь, сидеть с ним у рояля, петь и вместе проснуться поутру.
16
Лаврентий Берия знал, что ему не идет синяя, с малиновыми лампасами и петлицами, форма генерального комиссара госбезопасности. В галифе с лампасами и сапогах его ноги казались совсем короткими. Его плечи были слишком широкими, шея слишком толстой, но иногда ему все же приходилось надевать этот нелепый наряд. Черный «бьюик» с тонированными стеклами провез его через Спасские ворота в Кремль, повернул на Троицкую площадь и лихо притормозил у здания Совнаркома. Охрана у кабинета Сталина была очень надежной, она подчинялась лично товарищу Сталину, и даже нарком внутренних дел должен был показать свой пропуск и позволить себя обыскать.
Берия только десять месяцев прожил в Москве, все ему было внове, он наслаждался властью, но прекрасно понимал, что необходимо бороться, чтобы удержаться в кресле. Он был уверен, что легко справится с любыми обязанностями, — неутомимый, он мог работать без сна и отдыха.
Берия поднялся в тесном лифте на третий этаж, вдохнул запах мастики. Перед ним простирался отделанный карельской сосной длинный коридор, посредине которого лежала красная дорожка, через равные промежутки пришпиленная золотистыми гвоздиками. Вдоль всего коридора через каждые шесть метров стояла охрана. С черным портфелем в руках Берия миновал первый кордон охраны, вошел в кабинет Александра Поскребышева, личного помощника Сталина, и сдал свой маузер. Поскребышев, чьи желтые туфли явно не шли к серой гимнастерке, лысый карлик с лицом бабуина и мертвенно-бледной кожей, сделал запись о приходе Берии в журнале регистрации. Он уважительно поздоровался с Берией, что было показателем расположения Сталина.
— Проходите прямо в кабинет! Хозяин ждет — погружен в размышления. — Поскребышев всегда оказывал услугу важным персонам: сообщал о настроении Сталина.
Открылись первые двери, выпуская группу высших военных чинов и ученых с чертежами. Берии показалось, что он увидел на них танки и пушки. И те и другие бросили на Берию быстрые взгляды, и он заметил, как они побледнели: да, он был карающим мечом революции. Люди должны его бояться, иначе окажется, что он не на своем месте. Когда посетители ушли, Берия миновал последний кордон охраны.
Молодые люди в синей форме отдали ему честь.
Комната была пуста. Берия знал, что сейчас генсек обдумывает ситуацию в Европе. Мадрид пал, но, с другой стороны, Союзу ничто не мешает вести диалог с Гитлером. Англия с Францией в Мюнхене уступили Гитлеру, и сейчас у генсека на уме были грядущие перемены. Поэтому в комиссариате по иностранным делам предстояли кадровые перестановки — сигнал для Берлина. На Дальнем Востоке в это же время происходили вооруженные столкновения с японцами.
Архитектор по образованию, Берия был одним из тех людей, которые полагали, что им любое дело по плечу, хотя Сталин пока доверял ему лишь вопросы безопасности. Ничего, придет и его время. Берия остался стоять у двери большого прямоугольного кабинета со множеством окон и высокими потолками. В центре находился огромный стол, покрытый зеленым сукном. На одной стене — портреты Ленина и Маркса, на другой — Суворова и Кутузова. Под лампой с зеленым абажуром висела гипсовая посмертная маска Ленина как напоминание посетителям о святыне.
В дальнем углу комнаты, за большим письменным столом, почти невидимая между деревянными панелями, открылась маленькая дверь, и вошел Сталин с дымящимся стаканом чая в серебряном подстаканнике. Берию всегда поражала в генсеке тигриная грация, кураж простолюдина и могучий интеллект. Великому политику необходимы все три качества.
— Лаврентий, гамарджоба! — поздоровался Сталин по-грузински. Наедине они говорили по-грузински. В присутствии русских Сталин не любил говорить на родном языке, потому что он был вождем России, а Грузия — всего лишь маленькая провинция Российской державы. Однажды он даже назвал ее «мелким болотом». Но когда они были наедине, общались на грузинском.
Сталин улыбнулся своей тигриной улыбкой.
— Ага, в новой форме. Очень красиво, неплохо, совсем неплохо. Присаживайся. Как Нина?
— Спасибо, очень хорошо, товарищ Сталин. Передает вам наилучшие пожелания. — Берия знал, что Сталину нравится его жена, белокурая Нина.
— А твой сын, маленький Серго?
— Привыкает к школе. Он до сих пор вспоминает, как вы заботливо укутывали его одеялом, когда он был маленьким.
— Я и сказки ему на ночь читал. Светлана очень рада, что он сейчас в Москве. Нине нравится особняк, который я для вас выбрал? Она получила грузинское варенье, которое я передавал? Ты очень ответственный работник, тебе оказано огромное доверие. Тебе необходим простор. Особые условия жизни.
— Спасибо вам и Центральному комитету за доверие, за дом и дачу. Нина просто счастлива!
— Она могла бы сама сказать мне «спасибо» за варенье! — Они засмеялись.
— Поверьте мне, Иосиф Виссарионович, она напишет вам письмо с благодарностью.
— Пустое. Присаживайся.
Берия присел за стол, обтянутый зеленым сукном, расстегнул папку, достал бумаги. Сталин сел во главе стола, помешал чай. Выдавил ломтик лимона.
— Что у тебя ко мне?
— Мы со многим разобрались, товарищ Сталин. Дело о работниках Наркоминдела продвигается, среди бывших дипломатов обнаружены немецкие, польские, французские и японские шпионы.
— Кто над этим работает?
— Кобулов и Палицын.
— Кобулова мы знаем, он как слон в посудной лавке, но хороший оперативник. Не чурается грязной работы. А Палицын — добросовестный?
— Очень, — ответил Берия, хотя Палицын достался ему от предшественника. — Вот несколько показаний с признанием вины, которые уже написали арестованные. Товарищ Сталин, вы спрашивали о бывшем заключенном бароне Цейтлине, тесте Палицына и брате журналиста Гидеона Цейтлина.
— Александра Цейтлина-Палицына — достойная советская женщина, — заметил Сталин. Берия видел, что генсек не настроен шутить о цыпочках и амурных делах. Хотя самого Берию никогда не покидали мысли о женщинах. Бывало, они вместе смеялись, но сейчас Сталина заботила лишь Центральная Европа. Он наблюдал, как генсек прихлебывает чай, потом достает из потертого желтого френча новую пачку «Герцеговины Флор». Распечатал, прикурил папиросу и стал вертеть в руках карандаши, лежавшие на столе.
— Дочь или зять когда-либо вступали с ним в контакт? — спросил Сталин.
— Нет.
— Партию они ценят превыше всего, — заметил Сталин, не сводя глаз с Берии. — Видишь? Достойная советская женщина, которая себя «перековала» — несмотря на свое происхождение и родственные связи. Я помню, как она работала машинисткой у Ленина. Не забывай, сам Ленин был дворянином, он вырос в шикарном поместье, ел клубнику, валялся на сеновалах, заманивая туда юных крестьянок.
Берия прекрасно знал эту уловку Хозяина: только Сталин мог критиковать Ленина — одному богу можно подтрунивать над другим.
Берия изобразил ожидаемый испуг, старый тигр сверкнул глазами.
Сталин — это Ленин сегодня.
Берия положил на стол бумаги:
— Вы спрашивали, где сейчас Цейтлин. Пришлось повозиться, чтобы узнать его судьбу. По моему распоряжению он был арестован 25 марта 1937 года в Тбилиси, где после освобождения из заключения в 1929 году тихо проживал в ссылке со своей женой-англичанкой. Его допросили…
— С пристрастием или без? — Берия увидел, что Сталин зеленым карандашом рисует голову волка на пачке листов с типографской надписью «И. В. Сталин» в левом верхнем углу. Он чертил: «Цейтлин» и «пристрастие».
