В воздухе, невдалеке от стоянки, сгустилась молочная пелена — то пряди Волосынь[49] коснулись земли. Девушка заметила, как из небесного молока выкристаллизовался незнакомый силуэт и заскользил вниз под все те же божественные переливы и сладкоголосый перезвон. Ей сразу бросилась в глаза растрепанность и бесшабашность этого удивительного путника, что шагал себе вниз по одной из серебристых троп, как ни в чем не бывало. Незнакомец носил серый, подобный паутине с запутавшимися в ней звездами, плащ. Он шел, как-то сильно согнувшись, выставив голову вперед, высоко поднимая короткие слегка кривоватые ножки, а от того выглядел уродцем. Но вскоре девушка поняла, что его ступни даже не касаются лунной пыли, из которой сложилась тропа, а как бы отталкиваются от пустоты. Он приближался, а вместе с карлом ей навстречу спешил звон чудесных колокольчиков.
Да то и не карлик! Как раз напротив, незнакомец был гибким и тощим, словно жердь. Он подкатил на прозрачном, как стекло, колесе, чьи хрустальные спицы приводил в движение длинными худыми ногами. Удерживая равновесие, незнакомец стряхнул с одежды, коей действительно был грязный, изрядно потрепанный плащ, звездную пыль и снял шляпу:
— Три, два, один! Добрая ночь, дитя! Не так ли?
Ольга опешила и смогла лишь согласиться с ним:
— В эту пору все ночи такие…
Тут она снова замешкалась, так как не сумела ответить на простой вопрос: «Сколько же лет страннику?» Будь он старик, она бы обратилась к нему «дедушка», если бы незнакомец выглядел молодо — назвала бы «красным молодцом», но длинноволосый мужчина на хрустальном колесе не был ни стар, ни молод, он вообще не имел возраста, а потому Ольга немного испугалась. Немного, ведь не гарпия же это! Две ноги, две руки… Одет, правда не по-нашему, да, может, варяжский гость! К тому же — это только сон…
— Не будем терять времени! Один, два, три! У меня под полой заяц, который пригодился бы тебе, дитя!
Ольга знала, зайцы бывают белыми и серыми, еще иногда солнечными, но этот уродился на свет черным, как ночь. Хозяин хрустального колеса полез рукой под лунную материю и вытащил оттуда что-то большое, мягкое, пушистое. Оно моментально расправило четыре лапы и хвост, да фыркнуло, едва опустившись на траву.
Незнакомец улыбнулся, Ольга улыбнулась в ответ, существо на проверку оказалось котом, который уморительно чихал и фырчал, пытаясь освободиться от засевшей в густой шкуре всякой небесной всячины.
А хрусталь все звенел, и звуки его, колокольчиками, этими маленькими озорными музыкантами, тревожили тишь мертвого плоскогорья:
— Грустная песенка, — заметила девушка, осмелев.
— Что же в ней грустного? Шесть, семь, восемь!
— Время течет, и все меняется.
— Время стоит на месте, а текут события, — возразил незнакомец.
— Вот так и путешествуете? — вежливо спросила она.
— А разве плохо?
— Ладно! Подвез! И кати себе дальше, ума палата! — подал голос Баюн, прокашлявшись, — А то совсем ей мозги запудришь!
— Так, кто же он? — изумилась девушка.
— Чему тебя только старая ведьма учила! Это ж Повелитель Чисел! Слыхала, наверное, — продолжал кот, гнусавя и передразнивая, — «Священные Числа правят миром…»
И тут она, действительно, вспомнила слова того священного гимна, что частенько заставлял учить отроков дряхлый Станимир:
