свистнув. Волчище прыгнул, вмиг одолев десятки саженей, и растворился во тьме. Шестиногий скакун взвился, сорвался со склона и ринулся прочь, увлекая за собой всю Дикую Охоту. С ярыми криками и завываниями нечисть промчалась мимо и буреломом покатилась вслед за водчим в самую чащу дремучего леса.
Ольга очнулась от прикосновения чего-то мокрого и шершавого. Открыла глаза. Кот лизал щеку. Шершавый мокрый язык. Из пасти пахнуло рыбой. Повела рукой — пушистый мех приятно ласкал ладонь.
И все кругом было теплое, да пышное. Приподнявшись на локте, она хотела осмотреться, но белый занавес, окружавший кровать со всех сторон, мешал это сделать. Оказалось, что девушка лежит на мягкой, ладно взбитой перине, подле нее сидит, усмехаясь в усы, Баюн, и мурлыкает себе под нос одну из бесчисленных песенок, слова которой ускользают, как вода меж пальцев.
— Где я? Чья это опочивальня? — обратилась она к зверю.
— Известно, чья! Но уж не князя Владимира… А где бы ты хотела оказаться?
— Не знаю.
— Ну, тогда полежи чуток еще, да подумай о том, а я за хозяйкой-Макощью слетаю. И не плачь ты, Рода ради — я тебе помогу!
— Так, это сама она будет? — не поверила Ольга.
— Опомнилась, глупая! — ухмыльнулся кот. — Одни зовут ее Ягой, а другие — Великой Матерью, в ее руках все судьбы,[58] потому она и Макощ. Ну, не скучай тут, покамест сбегаю.
Кот бесшумно спрыгнул вниз и исчез, слегка всколыхнув полог. Ольга уронила голову на подушки и хотела разреветься, но в сей же миг пух, лебяжий пух взмыл над нею и закружился, точно снежинки, отвлекая от мрачных мыслей. Удивившись, девушка приподнялась и стала внимательно осматривать кровать, где почивала. Ей померещилось теперь, что перина — совсем не перина, а огромное белое облако, и стоит лишь слегка ударить по нему, как взметнутся над чужедальними землями да заморскими странами пушистые, точно мех Баюна, великие снеги.
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? — спросила Яга Ольгу.
— Тепло, матушка, тепло! — молвила она, хотя внутри все похолодело при мысли, что ей вновь предстоит свидеться с Седовласом.
— Долго ж ты спала! А я уж думала, уморил тебя колдун старый! Но, не бойся, все страшное позади ныне…
— Они ушли? — спросила Ольга, да и украдкой в окно глянула.
— Они всегда тут проходят, милая, — послышался ответ…
И все так же стучало Колесо, и снова за окном щебетали пичуги, а на столе румянились горячие пироги, что Яга достала из печи.
— Спасибо, матушка, за угощение, за доброту, за ласку, но пора мне!
— Погоди, девица! Поспешай медленно! Неспроста сестра моя меньшая дала тебе клубочек. И то, что она рекла — сбудется. Здесь, милая, Перекресток всех путей! Здесь все дроги рано иль поздно встречаются. И героя твоего надо здесь дожидаться.
— Так, ведь, мертвый-то он мне не к радости, матушка! Отпустите! Родом Вышним молю! — не выдержала она.
— Да, куда же ты пойдешь, краса-девица? Не слыхала, чай? Заколдованный твой суженный и нет такой мощи в мире, чтоб вот так запросто дара черного лишить! Даже я — и то не могу в том мужу перечить…
— Коль не в силах Дар одна снести, — отвечала Ольга, — как сумею, разделю я несчастье его горькое. Упросите, матушка, мужа своего — тошно мне здесь, гибельно! А вдвоем, и беда — не беда.
— Глупое дитятко! Кто ж тебе сказал, что сюда одни мертвяки сходятся? Здесь герои обретают пристанище — отдохнут мужи от подвигов ратных, залечат раны кровавые, да сердечные раны затянутся — и идут они вновь в Белый Свет… — слушала Ягу Ольга, раскрыв рот.
А кот как прыгнет на подоконник, да как замурлыкает:
— Ты, старая, совсем белены объелась! Тебе, Макощ, что век, что год — все едино. Вот, красавица, день-другой почивала, а у них там в Венедской стороне месяц минул. Герои-то сюды приходят, но вот назад вертаются не скоренько! Да и каждый раз их там, в Свете, иначе называют …
— Вот память-то дырявая! Ладно, — махнула хозяйка рукой, — так и быть! Чем смогу — помогу, но помощь моя тож не к веселью будет.
Поставила она пред девицей тарелочку, а сверху положила яблочко, краснобокое:
— Ты катись, катись мое яблочко наливное! Да по блюдечку, да по самому краюшку! Покажи нам, что на Свете делается! Все ль сбывается по написанному, все ли ладно в миру?
Покатилось, побежало яблочко. Круг за кругом оно описывает, сделав круг, на место прежнее возвращается … Вместе с ним и мир вертится, и стирает грани, и уж не разберешь — где Явь, а где Навь.
Только вдруг пригрезилось девице — вновь у ласкова у князя стольнокиевского, самого Владимира Красно Солнышко пированьице идет, гремит почестен пир. Для бояр его думных, для ярлов заморских, для могучих русских богатырей. И багрян Хорсов лик, дело близится к вечеру, а застолье то в самом разгаре. Сидят гости пьяны-веселы, брагу пьют да вина сладкие. Глупый хвастает молодой женой, а богат человек — златой казной. Кто-то хвастает старой матушкой, сильный — ухваткою богатырскою. Лишь один вельможа Малхович хмурый сидит, думу думает, медов не отведает. Сам Владимир князь по
