— Здрав будь, княже, — сказал он. — И ты, княгиня. Я прибыл из Алоди, с вестью от господина моего Олега.
— Об этом ты уже доложил, — напомнил Полат.
Розмич и сам не понял, отчего смутился. Только боевой пыл растерял окончательно.
— Скорбную весть велел он передать… Отец твой, великий князь Рюрик Новгородский, скончался — тому уж лунный месяц будет. От ран. В походе на Корелу. Нынче же князь Олег, ибо он пока нарядник союза ильмерского, и русь, и кривичей, и словен, и чудь на общий сход собирает. Князей да старейшин. Клятвы прежние друг другу подтвердить.
Во взгляде Полата блеснул интерес.
— Вот как? А ты явился меня позвать? Куда же, если не тайна?
— Тайны в том нет, — нахмурился дружинник. — Сход в вотчине усопшего правителя назначен, в Новгороде.
— Новгород, — задумчиво протянул князь, огладил бороду. — Помню, помню… Город, коему прочат стать великим… И когда же?
Розмич пожал плечами:
— Как все соберутся. Князья Олег и Велмуд через пару седьмиц уж там будут, остальные — как явятся.
— Остальные? — В чём причина княжьего удивления, Розмич не догадывался. — Ладно… Пусть будет Новгород. Это всё, что хотел передать?
— Всё, — подтвердил дружинник упавшим голосом.
Равнодушие Рюрикова сына просто не укладывалось в голове. Князь даже подробностей не выспросил! Даже не поморщился, будто горя для него не существует. А может, это Розмич чего-то не понимает? Полат же наоборот — прав? Негоже мужчине показывать свои чувства, особенно печаль.
— Тогда иди, — сказал князь. — У воеводы спросишь, он укажет, где разместиться.
Дружинник и впрямь собрался покинуть горницу. Звенящий голосок княгини остановил:
— Князь мой, ты забыл о главном.
— Да? — недоумённо спросил Полат.
— Этот доблестный воин проделал долгий путь, — продолжала женщина. — Он преодолел пороги, справился с течением наших рек и морей. Побывал в схватке с бьярмами, как говорят. Он заслужил награду, разве нет?
Милость князя сродни божественной. О ней только юродивый не мечтает, но даже он не сможет отказаться, коли владыка решит наградить. За такую честь воины готовы на любые подвиги, миряне из кожи вон вылезут, а бояре да прочая знать — на любую хитрость пойдут. И счастья потом — на весь мир, а рассказов — даже праправнукам достанется. Вот и Розмичу полагалось радоваться… Он же хотел провалиться сквозь землю.
— Ты права, Сула! — бросил Полат. — Какую награду хочешь, словен?
Всё-таки не зря говорят, будто в слове великая сила скрыта. Кажется, князь ничего дурного не сказал, а дружинник почувствовал себя оплёванным. Даже хуже — его будто в выгребную яму окунули.
Несколько мгновений боролся с негодованием, а когда голос обрёл прежнюю твёрдость, ответил:
— Я пришёл не за наградою. Но если хочешь одарить — позволь сопровождать тебя, князь, в самый Новгород. Нас пятеро осталось, из дюжины.
— Нет… — пропела княгиня, хитро сверкнув глазами. — Этой награды мало! Проси о заветном, ежели остальное не нужно.
Розмич растерялся больше прежнего — как она узнала, что заветное есть? Как догадалась, что задача эта только князю под силу?
— Ну же! — подтолкнула женщина. Голос прозвучал озорным колокольчиком. Подобный хоть всю жизнь слушай — не надоест.
— Есть одно, — сознался воин. — Затеей зовут. Свататься хочу, да боюсь, просто так не отдадут.
Переливчатый смех Сулы заставил потупиться. По щекам жгучей волной разлилась краска, уши запылали факелами. Но беда в другом — куда руки деть, вот что не ясно!
— А ведь хорошо придумал! Князя в сваты! Тут даже Жедан не отступится! Что скажешь, Полат?
Владыка Белозера усмехнулся, и Розмич впервые узнал в нём того самого Полата, с которым вместе сидели за стенами детинца, по приказу старших пережидая кровавую схватку в Рюриковом граде. Того Полата, с которым после всё-таки сорвались в бой, неумело, по-мальчишечьи, рубили врагов, посягнувших на власть Рюрика, на жизнь его рода.
— Почему бы нет? Завтра утром и зайдём.
Радоваться или печалиться, Розмич не знал. А женщина наблюдала за ним пристально, с озорным прищуром. Затем стянула с пальца перстень, украшенный крупным самоцветом, сказала:
— Это подарок невесте. Для нас, женщин, камушки порой дороже любого слова. Даже княжьего.
Кажется, Полату это замечание не понравилось, но Розмич недовольства не увидел — умчался. Душу терзали противоречивые чувства. Он и не знал прежде, как можно одновременно испытывать и удивление, и брезгливость, и благодарность с любовью, и страх. Что ни говори, Белозеро — чудной город. И люди под стать — чудные.
