лодки в полной темноте; сверху был туго натянут брезент, который почти не пропускал воздуха.
– Извини, малышка, – пробормотал Уэбб, склоняясь над ней и потуже затягивая узлы, – но все справедливо в любви… ты должна помнить о том, что я говорил тебе прошлой ночью.
Слух неприятно резанул издевательский смех Анны-Марии:
– Все справедливо в любви и на войне, кажется, так звучит эта пословица? А вот я не собираюсь перед тобой извиняться. Наоборот, мне бы очень хотелось посмотреть, как ты немного помучаешься, перед тем как умрешь… Пусть это даст тебе пищу для размышлений до нашего прихода.
Ветер становился все сильнее. Когда они волокли ее из пещеры обратно на платформу, она еще пыталась сопротивляться. Анна-Мария перетряхнула содержимое ее сумки и презрительно рассмеялась, обнаружив пистолет: «Значит, у тебя даже был пистолет? И ты побоялась им воспользоваться… или не успела. Хотя сейчас это уже не имеет никакого значения».
Анна боялась делать резкие движения – лодка могла перевернуться и упасть с платформы… уже начался прилив. Ей казалось, что шум волн значительно усилился. Их пенные языки жадно лизали сваи, на которых держалась платформа. Очень трудно было окончательно не впасть в отчаяние. Ведь она попросила Джину Бенедикт никому ничего не говорить… Все будут искать ее, но никто ничего не узнает, до тех пор, пока не будет слишком поздно. Скоро один из них придет и сбросит лодку с платформы. А может, они просто привяжут к ней груз и бросят в воду. Ведь это так несложно! И даже тело ее не прибьет к берегу, как это было с Каримом…
То, что происходило с ней, было даже хуже сна, потому что она совершенно точно знала, что не проснется. Но самое ужасное было в том, что Уэбб, зная о ее тайном страхе перед океаном, из всех возможных способов убийства выбрал именно этот.
«Иногда она бывает на редкость своевольной и непослушной девчонкой! – откуда-то из глубин памяти всплыл раздраженный голос матери. – Ты только посмотри, как она все время шпионит за мной!»
Ее отшлепали и отправили в постель, пригрозив отослать обратно в Дипвуд, если она не научится вести себя как следует.
«Не забудь прочитать перед сном молитву, Анна», – голос бабушки оставался мягким даже тогда, когда она упрекала ее.
«Если я умру во сне, прими меня, Господи, к себе», – зловещее предположение, с которого начиналась эта молитва, всегда пугало Анну, но сейчас она не могла вспомнить никаких других, тщательно вызубренных ею в свое время. Она умрет… Господи, ну почему он не убил ее сразу? Почему не позволил Рии застрелить ее? Она не хотела томиться в мучительном ожидании неизбежной смерти.
Ею вновь овладел приступ первобытного, животного страха. Она пыталась вытолкнуть кляп изо рта, пыталась кричать, но глухие звуки, вырывавшиеся из горла, только пугали ее еще больше. То ли от ее судорожных движений, то ли от усилившегося ветра, лодка начала раскачиваться. Сдавленные рыдания душили ее еще больше, чем кляп, и дышать становилось все тяжелее.
Ей необходимо немедленно успокоиться! Немедленно! А не то она захлебнется в собственных слезах. Ни в коем случае нельзя сдаваться! Люди выбирались и не из таких переделок. Достаточно вспомнить все те книги, которые она читала, фильмы, которые видела. Разве инстинкт самосохранения не доминирует над всеми остальными?
Анна заставила себя лежать спокойно, и приступ истерии постепенно пошел на убыль. Она уже дошла до той точки, когда ей было абсолютно нечего терять… кроме собственной жизни. Но пока она жива; ее оставили здесь одну, а значит у нее еще есть время. «Думай! – приказывала она себе. – Не сдавайся! Не доставляй им такого удовольствия».
Проверив узлы на запястьях и щиколотках, она обнаружила, что они на удивление слабые. Кровоснабжение не было нарушено, и веревка, лежавшая на дне лодки, оказалась очень ветхой. Если бы ей только удалось подтянуть ноги к связанным за спиной рукам… По крайней мере, стоило попытаться. Поблизости не нашлось ни осколка стекла, ни старого ржавого ножа, и она могла рассчитывать только на свои пальцы, но скоро и они совсем одеревенели от холода и отказались ей служить.
– Никто не видел Анну? – Гаррис Фелпс старался, чтобы его вопрос прозвучал как можно небрежнее. Ив Плейдел с группой операторов снимал общие фоновые планы и необычные световые эффекты, вызванные дымом от пожара на предзакатном небе. Ив снова с головой ушел в свой проклятый фильм, и теперь, после отъезда Рэндалла, «все остальные детали» полностью легли на плечи Фелпса и Эспинозы. Кроме того, Анна бесследно исчезла, а Уэбб Карнаган вдруг объявился в обнимку с Анной-Марией, и эта парочка вела себя так, будто проводила здесь второй медовый месяц.
Никто не заметил ухода Анны, никто не знал, куда она пошла. Все были слишком заняты своими собственными делами – пытались решить задачу, достаточной ли компенсацией являются двойная оплата и премия за пребывание в нескольких милях от бушующего лесного пожара. Правда, теперь, когда все уже поняли, что, пока они находятся на острове, никакая опасность им не угрожает, происходящее начинало казаться не более чем захватывающим и будоражащим приключением. А после того как ветер изменился, исчезла и опасность быть отрезанными от остального мира.
– Не могу понять, куда она могла уйти! – Гаррис Фелпс нервно теребил усы.
Эспиноза лишь пожал плечами:
– Женщины! Кто их поймет? Может, ей просто захотелось побродить в одиночестве. Подумать. А может, хотела спрятаться от своего бывшего мужа?
– Хорошо, но куда она могла от него спрятаться? Все машины на месте – я проверял. Палумбо ее тоже не видел. Скоро начнет темнеть, и если она до тех пор не вернется…
– Почему вы оба такие мрачные??. – перед ними стояла Анна-Мария. Она оставила Уэбба пререкаться с Плейделом, который был в ярости, потому что ни Уэбба, ни Анны не оказалось на месте именно тогда, когда они были ему больше всего нужны.
– За что тебе платят деньги, в конце концов? За то, что ты проводишь здесь отпуск?
Когда Ив злился, его акцент становился очень заметным. Но Анна-Мария не сомневалась, что Уэбб сумеет с ним справиться. Она же хотела выяснить у Сала, не говорила ли Анна кому-нибудь, что собирается пойти на пляж. Если нет, то тогда…
– Она наверняка вернется, – когда Анна-Мария подошла, Эспиноза как раз заканчивал эту фразу. Ее приход он воспринял с большим облегчением. – Где ты была? Ты не видела Анну?
