(разве что по телефону), кошмары пока не повторялись — ни во сне, ни наяву. И все-таки ощущение тревоги не пропадало.
Вита приходила два раза — в обычных «бытовых» снах. (Два?!! А ты считал, дорогой товарищ, сколько раз тебе снились цветочные горшки? Не слишком ли часто в последнее время?) Один раз она была продавщицей в магазине игрушек, где Юра выбирал желтого надувного крокодила, а расплачивался кусочками сахара. В другом случае — просто мелькала где-то на заднем плане, не вмешиваясь в события. Что интересно, во сне Юра ее не узнавал: просто красивая рыжая девчонка. По утрам же было не просто плохо — хреново. Все тело ломило, от яркого света болели глаза, слишком громкие звуки были просто непереносимы. К полудню недомогание проходило, но нервозность, раздражительность, резкие перепады настроения сохранялись до самого вечера.
И эта идиотская пугливость!..
Смутные иррациональные страхи всегда были для него непонятны. Даже в детстве он боялся только бандитов, змей, больших собак, то есть чего-то конкретного, явного, ощутимого, что может представлять собой некую опасность. А вот сейчас Юра впервые понял, что испытывает его мать, когда не может выключить свет перед сном и зовет для этого его — уже лежа в постели и до подбородка укрывшись одеялом. Не очень-то приятные ощущения, скажем прямо. Совсем наоборот.
В конце концов, за все в жизни надо платить.
Черт его знает. Вся эта гадость была как выхлопные газы в воздухе или пестициды в овощах и фруктах: не перестанешь же из-за этого есть и дышать.
Хмурый осенний день. Тучи висят так низко над землей, что кажется, если встать на цыпочки и поднять руки над головой, пальцы погрузятся в холодную скользкую серую массу.
Мрачный незнакомый город. Грязные кривые улочки. Покосившиеся деревянные дома с выбитыми окнами. Вокруг — ни души. Где-то вдали маячат привычные многоэтажные кварталы. Добраться бы до них! Он идет наугад, плутает среди заброшенных домов и чахлых деревьев, пробирается между вонючими мусорными кучами и ямами, полными омерзительной бурой жижи. Сколько бы он ни шел, расстояние между ним и вожделенными многоэтажками не сокращается. Везде — тупики, завалы, глубокие овраги с перекинутыми через них полуобвалившимися мосточками (пройти по ним решится только самоубийца). Неужели он заблудился здесь окончательно и бесповоротно? Застрял навсегда?
Человеческие голоса. Смех. Звон посуды. В окне грязно-зеленого двухэтажного дома — тусклый огонек. Скорее туда! Пока они не ушли!
Пропахший плесенью коридор, кромешная тьма, осклизлые стены. Вот, наконец, и дверь. Никак не подается… И вдруг — медленно, со скрипом — открывается сама собой.
Темная, невообразимо загаженная комната с низким потолком. В центре — почерневший от времени некрашеный стол, вокруг него — несколько отталкивающих существ непонятного пола и возраста. Вздувшиеся, асимметричные, как будто скомканные лица. Тела, покрытые шрамами и волдырями. У одного — несоразмерно короткие и толстые ноги, сросшиеся между собой в лодыжках; у другого — мягкие, лишенные костей пальцы, свисающие с кистей рук, как скрученные темно-багровые тряпки; у третьего на плече омерзительная язва, в которой кишат мелкие изумрудно-зеленые насекомые… Пустые заплывшие глаза не отрываясь смотрят на нежданного визитера. Один из уродцев вскакивает и начинает что-то бормотать на непонятном языке. Остальные уныло, протяжно подвывают. Кто-то пододвигается… освобождает место за столом… Приглашающий жест…
БЕЖАТЬ!!!
Холодный ветер бьет в лицо, ноги вязнут в липкой густой грязи, деревянные развалюхи мелькают по обеим сторонам дороги. Вслед несется мерное тягучее завывание.
— Бабушка, постойте! — Отчаянный вопль в спину сгорбленной старушке в белом платочке, собирающейся свернуть за угол. — Скажите, как пройти…
Бабушка медленно оборачивается. Вместо лица — пустое место. Только дряблая морщинистая кожа.
Подавляя истерические всхлипы, он несется прочь не разбирая дороги. И… И едва не разбивает лоб о гладкую металлическую дверь в бетонной стене. Створки плавно разъезжаются в стороны. Он по инерции делает еще один шаг. Створки вновь смыкаются за его спиной. Впереди — зеркальный коридор. Зеркало-потолок. Зеркала-стены. Только пол покрыт черным ворсистым ковром. Двери изнутри — тоже зеркальные. И закрылись они, похоже, намертво. Ни кнопочки, ни ручки, ни рычажка…
Остается только идти вперед.
Гладкие блестящие поверхности со всех сторон. Непонятно откуда идущий голубоватый свет. Гробовая тишина.
Уж лучше грязные пустые улочки… Лучше пронизывающий ветер… Лучше люди-мутанты… Только не этот мертвый холодный блеск со всех сторон!..
Кажется, впереди — движение. Кто-то идет ему навстречу. Девушка. Прекрасная девушка в длинном черном платье. Вокруг головы — массивный золотой обруч, с которого свешивается множество тонких длинных цепочек. Они струятся по плечам, позванивают, переплетаются с роскошными рыжими волосами царственной незнакомки.
