– Может, не стоило потакать слабостям личного состава? – вновь цепляется ко мне Терех.
Ничего не отвечаю. Уверен, что стоило. Но разъяснения давать не обязан.
Возвращается вприпрыжку, пот с лица сбрасывает не переставая. Счастливый до усёра – тащит автомат убитого. От усердия еще шагов за пятьдесят до нас принимается трясти им в воздухе над головой, мол, вот этим я артефакт вытащу, ясно вам?
Да ясно нам. Останавливаю энтузиаста коллекторской работы у обочины. Не торопись, старатель.
– Группа, оружие на изготовку. Степан, сектор на три часа. Терех, сектор на шесть часов.
Вот тут гаечки-то и пригодятся. У меня их всего дюжина, но тут много и не понадобится. В автомастерской выпросил перед выходом группы. Распотрошил аптечку, привязал по куску бинта к каждой, как полагается.
Ну, лети, первая… метров на десять. Никакого отклонения в сторону, нормальная траектория. Лети, вторая, подальше. Тоже, вроде, ничего необычного. Хотя… бугорок, на который она упала, шевелится.
– Огонь!
И сам вскидываю автомат.
Толстый прицельно кладет прямо в этой бугорок очередь из двух пуль. Потом еще одну, чтобы наверняка, из трех. Я, чтобы вернее верного, добавляю одиночный выстрел. Тощий щурится, не видя, куда мы стреляем. Близорукий еще ко всему?
«Бугорок» неожиданно поднимается. Опа! Никогда такого не видел. Вверху – земля и земля, неровная серо-черная масса, палочки какие-то скатываются… Я бы запросто наступил, как на фрагмент незасеянного газона, радиусом около метра. А внизу – две тонких лапы. Спереди – длинный тонкий конус, заканчивающийся иглой и… глаз, что ли, рядом с конусом?
Бугорок, словно юркий маленький зверь, бежит в нашу сторону, ловко перебирая лапками.
Всаживаю в него пулю, другую… Тощий бестолково лупит выше цели. Степан поворачивается и дает длинную очередь. Хоть раз, но точно попал – по фонтанчику земли видно. А «бугорок» все движется, не снижая скорости. Наши попадания отбрасывают его назад, сносят в сторону, но он упрямо берет одно и то же направление.
Конус раздвигается на две половинки – нижнюю и верхнюю, а потом они с громким щелчком соединяются. Мля, клюв это или мне мерещится?
Толстый резво ложится на асфальт и вбивает пулю в то место, где у мутанта лапки крепятся ко всему остальному. Бегунец делает потешный кувырок. Падает на спину и принимается бестолково трясти ножками в воздухе. «Гу-урк! Гу-урк!» – издает он странные звуки. По телу его бежит кровь. Обыкновенная красная кровь. Мы с Толстым и Степаном методично расстреливаем серо-черное тело, пока не прекращаются всякие признаки шевеления.
Господи, отчего я так уверен, что передо мной тварь, в которую превратился обыкновенный московский голубь?
А Толстый – молодец. Реагирует моментально. Не отключает соображалку.
– Нина, почему не стреляли?
– Я никак не могла прицелиться…
– Однажды это будет стоить вам жизни.
Она печально потупилась.
Когда вернемся, добиться, обязательно добиться, всенепременно добиться, чтобы ее никогда, ни при каких обстоятельствах не пускали в Зону.
– Фиксируйте мутанта. По-моему, никто еще на этого… псевдоголубя… не натыкался.
– Псевдоголубя? – удивленно переспрашивает она и делает шаг в сторону расстрелянной зверушки.
– Стоять! Издалека. Да, снимайте отсюда, не ближе.
Тощий с ужасом смотрит на труп мутанта. Спрашиваю его:
– Что, не пропала охота лезть за хабаринкой?
А он поворачивает ко мне лицо, и я вижу: в глазах цифры щелкают. Этот обосрется, но денег не упустит. С ума будет сходить от страха, но попрет вперед по кратчайшей, и остановить его можно разве что противотанковой гранатой.
Указываю ему маршрут в обход окровавленной тушки. Велю отстыковать рожок и отдать Толстому. На всякий случай бросаю еще одну гайку, к са?мому «живому факелу».
Тощий чешет на полусогнутых, потом ложится на брюхо и вовсю работает руками-ногами по-пластунски. Терех комментирует:
– Вы были правы, Тим. Извините. У голодного пса не стоит вырывать кость…
Тощий скрючивается у самой аномалии, закрывает лицо, пытаясь избежать ожогов, заходит с одной стороны, с другой… Вот дубина, там же путь не провешен!
Слева от аномалии почва взрывается, словно кто-то закопал гранату, а Тощий потревожил растяжку. Взрывной волной Тощего отбрасывает на шагов на пять. Пыль и грязь поднимаются выше человеческого роста.
– Убит! – визжит Нина.
– Если бы… – желчно произносит Терех.
