— Вот совпадение, — хмыкает раненый сталкер. — И я его тоже. А имя, стало быть, уже поменял. Сотку — на Тима. Шустрый… Лучше ответь мне, Ной, это ведь ты бешеную ведьму тут пригрел? Твоя манера. Она тут чуть стрельбу не устроила.
— Ты зачем безобразничаешь, дочка? — с укором спросил Пророк. — Я тебя на своей барже со всем скарбом приютил, а сам сюда переехал. Я тебе всё объяснил, Стрекоза. Я тебя три раза пристрелить не дал, а ты всё безобразничаешь…
Вот, значит, как ее зовут на самом деле.
Липовый матрикат засмущалась и буркнула:
— Я тут, между прочим, не безобразничаю, а исполняю важное задание клана «Долг» по выявлению бандитского элемента.
Клещ сдавленно хрюкнул на своем матрасе.
— Паразиты твои «долговцы», что одну тебя тут оставили, — говорю я ей.
— А я, между прочим, не девочка, и у меня, между прочим, есть связь.
— Связи у тебя нет, Стрекоза. Как и у всех нас.
— А вот и есть! Когда я сюда шла, предупреждение пришло: Лобан двигается к «Скадовску», и с ним еще восемь бойцов. Наверное, возглавил банду после гибели Репы. Вот я и боялась: не успею обезвредить… тебя…
— Неужели… связь?! — вскакиваю я.
— Лобан? — тревожится Пророк. — Запроси, дочка, где они сейчас.
Отправляю на адрес Бункера: «Озёрскому, срочно. Гетьманов, Осипенко, Заяц, Жилко, французы и вся эскортная группа убиты. Малышев ранен, нужна помощь врача. Приз у меня. Информация о ключевом эксперименте Жилко у меня. Я на «Скадовске». Есть угроза нападения. Запрашиваю спасательную бригаду».
Когда торопишься, слова то и дело выходят с нелепыми ошибками. Какого фига они вообще такие длинные на этот раз?
— …удаление от группы Лобана — около шестисот пятидесяти метров. Быстро сокращается, — слышу я голос Арабеллы… то есть Стрекозы.
— Вам надо уходить, ребята, — очень вежливо говорит Пророк. — И очень-очень торопиться. А я тут спрячу раненого и…
На лестнице послышался грохот. Шпиндель, гребаный упырь, всё это время слушавший нас, на ходу переключал рысь на галоп, спасая жопу от появления новых нештатных отверстий. Реальненько.
— У нас двое раненых. И два ствола. Небезнадежно, Пророк. Я уверен, помощь от ученых из Бункера скоро прибудет.
Я перехватил восторженный взгляд Стрекозы. Вот только не сейчас, юная леди.
А Пророк поглядел на меня без восторга. Скорее, со спокойным сожалением. Мы оба понимали: никто на самом деле не знает, когда она прибудет.
— Мне не хочется убивать людей. Но я тебе постараюсь помочь, Тим.
— Три ствола! — звонко сказала Стрекоза, протягивая руку за «макаровым».
— Нет.
— Я всё равно не уйду. А так хоть ствол будет.
И опять: мы оба понимали, что у меня уже просто нет времени убалтывать ее. А отправлять в нокаут по второму разу было бы несколько неэффективно: в таком состоянии юные леди плохо бегают от бандитов.
Какая девчонка! Эх…
Отдаю ей пистолет.
С матраса, где лежит Клещ, доносится болезненный кашель. И просьба.
— Ной, зацепи меня за плечо, старая рухлядь. Ты в курсе, что стал похож на мебель, которую выбросили на помойку? А ты за другое плечо, Тим. Ну, живее, радиоактивное мясо. Просто вытащите меня наружу, и у вас будет порядочный снайпер… А? Молчать, Пророк… Лучше я их убью, чем ты, с твоей дурацкой любовью. Тащите… давай, сынок, напряги мослы.
Мы уже волочим Клеща к ближайшей пробоине, он плюется кровью и бурчит:
— Ноги, мать вашу, не ходят… Ладно… беготни вроде не предвидится…
Когда Клещ лег на огневую позицию, у него едва открывались глаза, а руки висели, как плети. Много он тут настреляет, болезный…
Я устраиваюсь неподалеку, у большой пробоины в борту корабля. Рядом со мной — Стрекоза. Улыбаюсь ей ободряюще. А что еще-то можно сделать? Сказать: «Не боись»? Так она и так не особо.
Стрекоза в ответ улыбается мне ободряюще.
Пророк затихает где-то наверху, в кормовой надстройке.
Ну, где они? Ночь на дворе. Ни зги не видно. Вот бы мне «Тавор» сейчас. Каждую бы кочку из его оптики…
Та-тах! Та-тах! Та-та-тах!
